— Да, для тех, кто вернулся на Землю. А Юра на ней никогда не был.
— Ну хорошо, а ты что предлагаешь?
Андрей старался, чтобы Ирина не почувствовала его раздражения. Но с каждым словом сдерживаться было все сложнее.
Ирина пожала плечами: дескать, там видно будет. Она прижалась губами к животику малыша.
— Послушай, — продолжил Андрей, — нам все равно придется вернуться, рано или поздно. Чем дольше мы здесь пробудем, тем труднее ему будет адаптироваться.
Ирина молчала. Андрей подплыл к ней, обнял за плечи.
— Он привыкнет к силе тяжести, обязательно привыкнет! А то, что Юрка плачет, — ничего страшного, ведь малыши часто плачут, разве не так?
Она вспомнила ужас в глазах сына. И взгляд, молящий о помощи.
— А если жизнь на Земле станет для него кошмаром?
— Такого просто не может быть. Он же человек, Ирина, такой же, как и мы! — Раздражение невольно прорвалось, но Андрею уже было все равно. — Юра должен жить на Земле, вместе с нами!
«Он говорит о малыше как о постороннем, — подумала Ирина, — или даже хуже — как о помехе нашему возвращению».
— Ресурс «Союза» закончится через два дня, — напомнил Андрей, взяв себя в руки. — Нам нужно принять решение.
Лицо сынишки сморщилось, он опять заплакал. Ирина расстегнула молнию, дала ему грудь. Тот сразу успокоился.
— Мы спускаемся завтра, — сказал Андрей. — Подготовься, пожалуйста. И не забывай, что я — командир экипажа.
Ей снился сон: они втроем в модуле «Звезда», у входа в стыковочный отсек. Малыш, рыдая во весь голос, жмется к Ирине, Андрей с искаженным от злости лицом кричит на нее, а потом пытается схватить сына. Ирина уворачивается и, прикрывая собой малыша, пытается выбраться из отсека, но Андрей хватает ее и грубо пихает назад, к люку, сквозь который виднеются кресла «Союза». Теперь уже кричит и Ирина, она умоляет Андрея остановиться, но напрасно… Они уже внутри «Союза», корабль отстыковался от станции и устремляется к Земле. В глазах малыша знакомый ей ужас и мольба о помощи, да только теперь уже поздно, она ничем не может ему помочь…
Ирина проснулась. Слава Богу — только сон. Сердце сильно билось, малыш у нее на груди беспокойно ворочался. Он лежал в конверте, пристегнутом молнией к костюму Ирины. Еще одно преимущество невесомости — можно спать вместе с маленьким, не боясь его раздавить.
Она взглянула на часы — до подъема долго. Сон к ней не шел, в голове вертелись тревожные мысли. «Мы спускаемся завтра…» Нет, не завтра — уже сегодня.
Надо поговорить.
Ирина нашла Андрея в «Куполе». Виды планеты, плывущей под станцией, завораживали — на них можно было смотреть бесконечно, как на огонь или море. Именно здесь, в «Куполе», они зачали малыша. Андрей услышал ее, но не обернулся. Она тихонько коснулась его плеча — оно было чужим и твердым, словно из камня. Ей показалось, что ее сон начинает проникать в реальность.
— Ты можешь вернуться один, — предложила Ирина.
Он не ответил. Молчание разрасталось — будто пропасть, перешагнуть которую с каждой секундой все сложнее. И даже если потом верные слова будут сказаны, память об этом молчании останется на всю жизнь.
— Я боюсь тебя, — вырвалось у Ирины, — видишь, чего ты добился, — теперь я тебя боюсь.
— Это ошибка, — глухо произнес Андрей, — ты лишаешь нашего сына нормальной жизни.
— Ты не знаешь наверняка, — возразила она, — и никто не знает. Я не хочу рисковать.
— Оставаясь здесь, мы подвергаем его большему риску.
«Зачем спорить? — пронеслось у нее в голове. — Мы все равно друг друга не убедим».
Малыш у нее в конверте опять заворочался — голоса родителей тревожили его. Ирина поплыла прочь из модуля.
Андрей, не отрываясь, смотрел на Землю.
Почти весь следующий день Ирина вместе с сыном провели в «Куполе».
Малыш плавал у окон, тихонько отталкиваясь от стенок пальцами рук и ног. Иногда, глядя на Землю, он заливался смехом и поворачивался к матери: мол, заметила ты или нет? Ирина рассеянно улыбалась, машинально отмечая то, что могло привлечь внимание сына: зарождающийся ураган в Атлантике, стая кучевых облаков, ни одно из которых не повторяло другое, очередной восход Солнца… Она считала обороты — восьмой, девятый: апогей этого длинного дня. В голове ее прокручивался постоянный диалог с Андреем, в котором она убеждала его остаться на станции. В какой-то момент сквозь привычный шум постоянно работающих систем она услышала, как Андрей на повышенных тонах говорит с ЦУПом. И в этом разговоре — вернее, в раздраженном тоне мужа — была для Ирины надежда.
День закончился, Андрей за ними так и не пришел. Она не спала до четырех ночи, все не верила и придумывала себе страхи — вот она заснет, а он запихнет их в «Союз»… Потом усталость взяла верх, и Ирину сморил сон.
Снов на этот раз не было.
Дни бежали один за другим. Ирина с Андреем общались мало — она чувствовала, что он растерян и все еще не знает, как поступить. Сама же она, как и любая мать после рождения ребенка, привыкла жить теми мелкими — и не очень — проблемами, которые возникали постоянно и требовали немедленного решения. Она не думала о том, что будет через месяц или два, ей казалось, что все устроится само собой. Может быть, Юра перестанет бояться тяжести, или… или что? Ирина не знала, она гнала от себя вопросы, на которые не было ответа. А на Земле по-прежнему не могли понять, как избавить малыша от «гравифобии».
Она все время проводила с сыном, не уставая любоваться им и удивляться. Пальцы ног — длинные, почти такие же, как на руках. Что это — случайная мутация или ответ природы на невесомость?.. Тельце сынишки было очень стройным, и на младенца он нисколько не походил. Тонкие кости, никаких перетяжек на ручках и ножках. Весил он меньше нормы, что поначалу весьма беспокоило Ирину, но потом она перестала тревожиться: ведь Юра чувствовал себя хорошо, плакал редко, спал долго — мечта, а не ребенок. У него быстро развивалась двигательная активность. В то время как его сверстникам постоянно нужна была помощь родителей — даже для того, чтобы просто перевернуться, — Юра мог перемещаться в пространстве, как хотел. Больше всего он любил играть с большим — размером с него самого — глобусом: осторожными движениями добивался вращения шара, и Ирина как-то заметила, что период этого медленного вращения соответствует периоду оборота станции…
Однажды, после очередного разговора с Землей, Андрей сообщил Ирине:
— Нам предлагают работу.
— Работу? — удивилась она. — Кто же?
— Телекомпания «Глобал». У нее большая орбитальная группировка, спутники дорогие, каждый стоит под миллиард долларов. Нам предлагают заниматься их ремонтом.
— Ремонтом? И как ты это себе представляешь?
Андрей улыбнулся:
— Очень просто. Берем молоток, бьем куда нужно — бац! — и спутник снова в деле.
— А если серьезно?
— Ну представь: на спутнике не раскрылась солнечная панель — все, считай, деньги выброшены на ветер. А проблема, может, совсем пустяковая — только решить ее в космосе некому. Вот тут-то мы и пригодимся! Конечно, надо будет переделать «Союз», потому что сейчас он слишком тяжелый, чтобы гонять его с одной орбиты на другую, но принципиальных проблем здесь нет. «Глобал» готова заключить отдельный контракт с «Энергией» на доработку «Союза».
— Слушай, а зачем нам вообще это нужно?
— Да есть тут у меня одна идея. Хочу прикупить кое-что. Полмиллиарда долларов, и у нас будет детская. Вот, смотри!
И перед глазами ошарашенной Ирины предстала схема модуля в разрезе. Большой, метров десять в диаметре, шар, очень просторный: все, что нужно, размещалось по его стенкам. С внешней стороны шар покрывала мозаика солнечных батарей, а по его диаметру шла цепочка иллюминаторов.
— А это что? Неужели газон?
— Точно. С настоящей травой. А вокруг него — ручей.
— Ты шутишь?
— Да нет. Движущаяся дорожка с гидрофильной поверхностью, вода будет увлекаться ею.
Все эти новости выбили Ирину из колеи.
— Знаешь… это, конечно, здорово, но как-то нереально, прямо не верится. Неужели это возможно?
— Все удовольствие около пятисот миллионов — считай, по себестоимости, — невозмутимо продолжил Андрей. — Для нас специальная скидка, мы ведь самая знаменитая пара в мире. Разумеется, после Брэда и Анджелины, — усмехнулся он. — В общем, надо брать, пока дают.