Короче говоря, погоня может быть гораздо ближе, чем он думал. Самое время позаботиться о ложном следе.
— Я? Я направляюсь по дороге в Суссвейл.
— Через Монпасс моа не перевести, — торжествующе проговорил мужик. — Да и через Шампасс навряд ли.
— У меня там приятель — он присмотрит за моа, пока меня не будет.
Мужлан принялся молча чесаться; подозрительности у него явно прибавилось.
Если. Д'вард не скрывается и у него сотня сторонников, ему, наверное, и не нужна информация Доша о служителе Эльтианы, да и знак на ноге Краанарда скорее всего не имеет значения, ибо восстание должно тревожить больше его военное начальство, чем Владычицу. Но теперь бедный Дош оказался в западне в восточном Джоалвейле с единственным перевалом, по которому мог пройти моа. Похоже, все идет к тому, что ему придется следовать за Освободителем в Носоквейл, хочет он того или нет.
Он зажевал быстрее.
— И что именно проповедовали эти недоумки?
— Не знаю, — ответил крестьянин. — Да и знать не хочу. По мне, так и Дева хороша, да сияет имя ее.
— Аминь! — благочестиво произнес Дош. Ему хотелось узнать еще, как далеко до Рагпасса и намного ли опережает его Д'вард. Во всяком случае, никого в Жилвенби он спрашивать об этом не собирался.
8
На джоалийском, основном языке Вейлов, название животного, к которому члены Службы привыкли относиться как к «кролику», звучало как «роллих». Английские этимологи проследили корни слова «кролик» вплоть до старофламандского, однако оно, несомненно, было занесено на Землю каким-то неизвестным уроженцем Соседства, попавшим к нам много столетий назад и употребившим джоалийское «роллих» применительно ко внешне похожему местному животному. Конечно, кролики из Соседства были гораздо крупнее.
Кроме того, у них были бивни. От концов бивней до кончика короткого хвоста они превосходили в длину лошадь, зато рост имели почти вдвое меньший, из-за чего всадникам приходилось сидеть, задрав ноги, — это положение становилось крайне неудобным уже через несколько часов верховой езды. При достойной восхищения выносливости и захватывающей дух скорости кролики имели один, но весьма существенный недостаток: они не умели поддерживать эту скорость постоянно. Они неслись во весь опор минут пятнадцать — двадцать, а затем начинали замедлять ход до тех пор, пока ощутимый удар пяткой не посылал их снова вперед. Примерно через каждый час им требовался перерыв, чтобы немного попастись. Ими можно было управлять — точнее, требовались постоянные усилия, чтобы поддерживать нужное направление, — несильно дергая за кончики длинных ушей. Джулиан относился к ним, как к заправляемым сеном мотоциклам. По части интеллекта, во всяком случае, они мало чем от них отличались.
Правда, управлять ими однорукому человеку было гораздо труднее, чем лошадью. Для торможения приходилось тянуть за оба уха одновременно, так что останавливаться Джулиан мог, только направив своего кролика на высокую стену. Даже так Прохвост пытался порой взять препятствие — каждый раз с непредсказуемым результатом. Прежде чем спешиваться, кролика необходимо было стреножить, что тоже прибавило Джулиану хлопот. По опыту он уже знал, что ему проще не останавливаться до самого прибытия в пункт назначения, так что он почувствовал себя везунчиком, добравшись до Олимпа засветло, проведя в пути почти двадцать четыре часа.
Он почти радовался возвращению. Как говорил Джамбо, один местный вид уже стоил того. Маленькая, поросшая лесом долина угнездилась между горами, которым члены Службы присвоили имена Кука, Нанга Парбат, Маттерхорн и Килиманджаро — коренные жители Вейлов редко дают имена горам: слишком уж их было бы много. Удовольствие Джулиану портило только то, что особы, которую он хотел бы видеть здесь более других, он не застанет, ибо она уехала с миссией в Лемод днем раньше.
В дороге он успел все обдумать и пришел к выводу, что тот человек в Джоалвейле скорее всего самозванец. Зэц наверняка бы только приветствовал лже-Освободителей, ведь это дискредитировало бы легенду; он мог даже сам послать этого лже-Освободителя, тем самым подстроив западню для Службы, а может, и для самого Экзетера.
В тот единственный раз, когда Экзетер обсуждал пророчество при Джулиане, он уверял, что никогда и ни за что не будет пытаться исполнить его. Он не может принести смерть Смерти, говорил он, поскольку единственный способ сделать это — самому стать еще более сильным псевдобогом, а единственный способ набрать столько маны — использовать порочную тактику Палаты. Исключено, обсуждению не подлежит.
Но конечно, если этот Освободитель — Экзетер, он вполне мог найти другое решение, и в таком случае лучший друг Джулиана включился в игру, стоящую свеч. Значит, он должен отправиться ему на помощь, вне зависимости от того, как к этому относится Служба.
Или, может, парень просто повредился рассудком? Ведь Экзетер уже больше пяти лет знает, что Палата жаждет его крови; он метался от нее из мира в мир, каждый раз наблюдая, как вместо него гибнут ни в чем не повинные люди. Джулиан Смедли достаточно насмотрелся, что такое война, и понимал, что даже такой крепкий орешек, как Эдвард Экзетер, вполне мог съехать с катушек. Он видел, как и не такие ломались.
Ответ тот же: спешить на помощь!
Прохвост устало скакал вдоль берега Кама, мимо деревни Морковок. Рыжеволосая детвора выбегала поглазеть на тайку. Взрослые кланялись или поднимали руки в кольце — знак Неделимого. Вскоре показался и сам поселок, полтора десятка вилл у самого узла. В первый раз, когда он увидел его, полтора года назад, поселок был разорен прислужниками Зэца, но теперь его отстроили заново. Добавилась даже новая площадка для крикета, и несколько человек еще торчали на ней, упражняясь в лучах заката. Последним новшеством стала площадка для игры в поло. Первое, чем он займется, когда у него окончательно восстановится рука, — это попробует себя в кроличьем поло.