— Вы знаете его лучше нас всех, капитан, — вмешался Педро Гарсия, тот самый, что позорно бежал в Товейле, оставив свою паству платить по счету.
— Да, мы дружили в школе, но с тех пор я почти не видел его — один раз, совсем недолго, два года назад. Все вы на самом деле знаете его гораздо лучше.
Вздор! В тысяча девятьсот семнадцатом году Эдвард оставался все тем же стариной Экзетером, каким покидал Фэллоу в четырнадцатом. Он принадлежал к тем людям, которые не меняются. В восемнадцать лет он был таким же независимым и самостоятельным, каким будет в восемьдесят — или в восемьсот, если он, конечно, останется в Соседстве на все это время. Он будет идти собственным путем, направляемый только собственным представлением о долге, не позволяя никому и ничему сбить себя с курса. Он всегда был честен и скромен — вообще положителен, — таким и останется.
Гарсия пожал плечами — скользкий, как португальский рыботорговец.
— Он отуземился.
Джулиан стиснул кулак.
— Правда? Я считал, что он вернулся на Родину, чтобы вступить в армию и исполнить свой долг. Во всяком случае, планировал он именно это. — Ольга стиснула его бедро, но было ли это предостережением или, наоборот, одобрением, он не знал. Да и не хотел знать.
— Так ли, капитан? Уходя, он объявил Морковкам, что собирается исполнить пророчество.
— А что ему оставалось? Это пророчество сломало всю его жизнь. Оно убило его родителей. Из-за него в Англии его считают убийцей. Это пророчество не дало ему уйти на войну. Оно косит его друзей одного за другим. — «Оно убило девушку, которую он любил, хотя Исиан была туземкой и говорить об этом не стоило». — Он ушел из Олимпа, чтобы спасти нас. Если бы он остался здесь, Зэц нанес бы новый удар по Службе.
— Послушай, Педро. Старик, послушай, — встрепенулся сидевший прямо напротив Джулиана Джамбо, — ты несправедлив. Экзетер прожил свои первые два года в Соседстве без всякой помощи с нашей стороны. Вряд ли это можно назвать словом «отуземился»! Я бы назвал это «выживанием в неблагоприятных условиях», «восприятием некоторого местного колорита», если тебе так больше нравится. Когда он в конце концов попал сюда, в Олимп, он снова стал джентльменом.
Джулиан благодарно улыбнулся ему и потянулся за своим портвейном. Он надеялся, что дискуссия завершилась и он сможет улизнуть в постель. В постель к Юфимии.
Резерфорд прервал затянувшуюся паузу, прокашлявшись со звуком, напоминавшим церковный перезвон.
— Мы тут думали, капитан… Вы не знакомы с молодой дамой по имени Алиса?
Джулиан отхлебнул из рюмки. Они все в сговоре против него.
— Это напоминает какой-то лимерик: «Ах, Алиса, у нее большая крыса?»
— Мы все можем придумать удачную рифму для последней строчки, — фыркнул Джамбо, — но я не уверен, что наш председатель имел в виду именно это.
— Алиса Прескотт, кузина Экзетера? Да, сэр, я с ней встречался. А что?
— Так, интересно! — прогрохотал Ревун. Его лицо уже слегка раскраснелось от портвейна. — Если бы мы попросили ее оказать влияние на Экзетера, как вы полагаете, она согласится?
— Право же, не знаю, сэр. — Это прозвучало достаточно вызывающе. — Я встречался с ней всего раз или два.
— Да, собственно говоря, и не важно. Ну что ж, раз с делами все, то…
— Нет. — Джамбо явно имел другое мнение на этот счет. Серого вещества у Джамбо было заметно больше, чем у Ревуна, возможно, даже больше, чем у Пинки. — Позвольте мне. Я никогда не делал тайны из своего неприятия пророчества. Отец Экзетера полностью соглашался со мной в этом.
Головы кивнули в знак согласия, но глаза оставались прикованы к Джулиану. Он молча ожидал главного.
— Во-первых, — продолжал Джамбо, — выступать против Зэца — безумие. Официально он не входит в Пентатеон, но он, несомненно, сильнее любого из них. Пятеро смертельно боятся его.
— Человеческие жертвоприношения! — вздохнула Ольга. Ее рука не оставляла бедро Джулиана в покое. Должно быть, она решила, что капитан снова отрастил скальп. — Никто из богов не опускался до этого.
Джамбо кивнул.
— И ведь это будет не только Зэц. Пентатеон может и не любить Зэца, но богам не понравится неизвестно откуда взявшийся пришелец, который осмеливается говорить о реформах, так что Экзетер не может рассчитывать на поддержку со стороны Пятерых. Во-вторых, местным властям вряд ли понравится, что сотни людей сорвались за новым пророком. Мы и так уже встречаемся с сопротивлением, а ведь мы не представляем собой такую угрозу для власти, как Освободитель.
— Власть всегда хочет оставаться властью, видите ли, — проницательно заметил Пинки.
Пинки и сам служил тому отличным подтверждением, так что Джулиан не мог с этим спорить. Они обрушились на него, потому что он был другом Экзетера. Что ж, друзей надо поддерживать.
— С местными властями можно разобраться, сэр. Вы ведь сами доказали это во Флаксби.
— Нельзя, если за их спиной будет стоять Пентатеон! — Джамбо устало покачал головой, сделавшись сразу на двадцать лет старше. — Следующим действием будут чума и пожары, вы же понимаете. У нас недостаточно маны, чтобы защитить церковь от прямых нападений.
— Этот аргумент можно повернуть и по-другому. Экзетер как Освободитель может отвлечь внимание Палаты. Они не будут обращать внимания на нас до тех пор, пока их тревожит он.
Джамбо было не так-то просто переубедить.
— Гораздо вероятнее они все свалят в кучу и объявят генеральный погром. Экзетер — угроза всем нам и всему тому, что мы пытаемся делать. Мы все еще уязвимы. Лет через сто положение, возможно, и изменится.
Все серьезно закивали. «Вот чертово сборище трусов!»
— Исторически, — скромно заметила Ольга, — если один из Пятерых набирал слишком много маны, остальные четверо сразу же ополчались против него… или нее. Они не придавали значения силе Зэца до тех пор, пока не стало слишком поздно.