Читатели, издатели и рецензенты уделяют много внимания долгосрочным историческим размышлениям об упадке США. Но они в значительной степени игнорируют наиболее систематическую, прочную и актуальную работу о судьбе гегемонов. Я говорю об историческом анализе таких материалистических и марксистских мыслителей, как Иммануил Валлерстайн, Эрик Хобсбаум, Дэвид Харви, Джованни Арриги, Беверли Сильвер, Радхика Десаи, Ричард Лахман, Роберт Бреннер, Эллен Мейксинс Вуд и многих других. Несмотря на попытку Бенджамина Кункеля популяризировать их, подобные фигуры были оттеснены в академические круги. В 2021 году профессиональный инвестор и историк-любитель Рэй Далио опубликовал нашумевшую книгу о взлете и падении великих держав. Далио следует исследовательским траекториям Хобсбаума, Сильвера и Лахмана (например), но описывает свои выводы как более или менее "собственное исследование". Он цитирует и признает Нила Фергюсона и Пола Кеннеди, но не Арриги и Валлерстайна.
Схема вполне ясна. Британские пандиты, выступающие на арене упадка Большой истории и ретро-империализма, апеллируют к скрытой американской ностальгии по моральной и политической уверенности культуры гегемона. Образованная американская элита - не только приверженцы MAGA, но и широкие слои населения.
Американская гегемония вступила в свой "сигнальный кризис" около 1975 года и в "терминальный кризис" после войн Буша II (215). Со временем США становились все более полым гегемоном, поддерживаемым фальшивым бумом технологий, долгов и финансов, подкрепляемым огромными расходами на оборону ("военное кейнсианство").
С точки зрения экономистов короткого цикла - скорее задиристых оптимистов, чем унылых ученых, - 1980-е и 1990-е годы выглядели как возвращение культуры победы в США (Гросс). Но восстановление Рейгана и Клинтона было кратковременным эпизодом в более длительной истории того, что Роберт Бреннер назвал "долгим спадом". Рассказ Бреннера об американском капитализме после Второй мировой войны подтверждает модель Арриги. Всплески роста после 1975 года, которые Арриги называет миниатюрными прекрасными эпохами, соответствуют концепции Бреннера о новых, преходящих позолоченных веках. Для некоторых американцев в 1980-е и 1990-е годы наступили хорошие времена. Отголоски былого национального величия порождали новые фантазии об устойчивом богатстве. Но сангвиническое видение самоподдерживающейся экономической мощи США было построено на неустойчивой основе, которая характеризовалась растущим и социально дестабилизирующим долгом и неравенством (Brenner, "What's Good", 23). Спорадические всплески восстановления рынка не могут кардинально изменить траекторию деиндустриализации и сокращения реальной заработной платы для средних 50 % американцев.
Бреннер дал толстое и техническое описание того, что Арриги называет "Осенью системы". В основе этой статьи лежит наблюдение, что в 1970-е годы США не смогли "переключиться на новые незнакомые направления" производства в ответ на кризис роста, вызванный избытком промышленных мощностей ("Что хорошо", 9).6 Фарид Закария справедливо отмечает, что в 1907 году британцы производили слишком много велосипедов и недостаточно автомобилей. Но мало кто из американцев в 1977 году понимал, что они производят слишком много автомобилей и телевизоров, недостаточно компьютеров и солнечных батарей. Масштабные государственные инвестиции в старые линии производства, возможно, спасли экономику от еще более болезненных потрясений в 1970-х и 1980-х годах. Но они закрепили период медленного и искусственного роста без широкого расширения американского благосостояния. За тридцатилетний период 1945-1975 годов доходы населения удвоились. С тех пор они практически не изменились (Мэдрик). Финансиализацию, которая обеспечила значительную часть роста США с 1980-х годов, не нужно рассматривать в моральных терминах как паразитическое вытеснение "реальной" (производственной) экономики. Но она является предсказуемым показателем относительного экономического упадка, массового антидемократического перераспределения ресурсов и "прелюдией к финальному кризису" (Arrighi 371).