Я выдвигаю два аргумента в пользу англо-американского упадка, один из которых более привычен, чем другой. Они не исключают друг друга, и каждый из них поучителен. Знакомый аргумент заключается в том, что англо-американские державы и Запад в целом переживают с 1970-х годов схожие процессы промышленного сжатия, расшатывания социального согласия и разрушения послевоенного государства всеобщего благосостояния. С этой точки зрения, история движется примерно параллельно по всему Атлантическому океану. Беспорядочные 1970-е годы уступили место тандему Рейгана и Тэтчер и росту Вашингтонского консенсуса. Эпохи Клинтона-Блэра, Буша-Кэмерона и Трампа-Джонсона или Трампа-Брексита представляют собой короткие параллельные циклы, построенные на фоне более медленной и глубокой кривой длинного спада Роберта Бреннера. Упадочные и тоскливые 1970-е годы переживались в прямом тандеме, и каждый из них привел к появлению значительной интеллектуальной формации под названием "Новые левые" как в Великобритании, так и в США. Оба движения выступали против традиционной социальной иерархии и противостояли "новому правому" мышлению таких деятелей, как Энох Пауэлл и Маргарет Тэтчер в Великобритании, Барри Голдуотер и Рональд Рейган в США.
Но с другой точки зрения, Великобритания и США пережили утрату превосходства в смещенном тандеме. Перед ними стоят сопоставимые задачи по превращению в бывших гегемонов, но они сталкиваются с этими задачами в совершенно разных обстоятельствах, разворачивающихся с разницей в пятьдесят-сто лет. С этой точки зрения политика Великобритании после Второй мировой войны и культура скорее предвосхищают, чем совпадают с современной политикой и культурой США. Эта гипотеза противоречит привычному мнению, позиционируя Трампа, а не Ри-гана, как американскую Тэтчер. Сравнение Тэтчер и Трампа - это не прямое утверждение о личности или даже политике. Это утверждение о социальных кризисах, которые привели к решительному повороту вправо во внутренней политике. Как и Тэтчер, Трамп знаменует собой распад национального консенсуса и глобального доверия - то, что предшествовало и пережило ее администрацию. Администрация Трампа, как и администрация Тэтчер, отражала и усугубляла классовые, расовые, региональные и идеологические противоречия в обществе. Трамп управлял страной, руководствуясь принципами доминирования и разделения, а его базой стало белое меньшинство.
В отличие от Тэтчер и Трампа, Рейган был более гегемонистским лидером. Его президентство получило поддержку в самых разных регионах и классах. Правый крен эпох Никсона и Рейгана был не столь радикален, как правый крен Трампизма, что свидетельствует об истончении, растяжении, безнадежной удаленности избирателей Трампа от славных дней американского величия. Обычно успех Рейгана среди избирателей из рабочего класса в США объясняется проблемами кошелька или ценностными конфликтами (в первую очередь, оружие и аборты). Рейгановская версия американского консерватизма преуспела в перетягивании белых из рабочего класса вправо, но она также оказала гравитационную силу на городскую и либеральную элиту, которая затем с готовностью поддержала политику Клинтона в отношении преступности и социального обеспечения.
Если проанализировать широкую историю взлетов и падений сверхдержав, то можно заметить, что в конце XX века точкой опоры национальной мощи США становилось дело. Фантазия о восстановленном величии стала символической основой почти церковного успеха Рейгана в объединении избирателей. Тогда это было еще правдоподобно, но, как мы теперь видим, чем менее благозвучна фраза "сделаем Америку снова великой", тем мощнее ее идеологическая сила. Даже когда Тэтчер одержала легкую победу (1987 год) и погрозила старыми британскими саблями на Фолклендах, мало кто верил в британское превосходство.
Рассматривать историю по диагонали, сравнивая 1970-е годы в Великобритании и 2020-е в США как эпохи разделения и упадка, несколько грубовато, учитывая все различия, которые необходимо учитывать. Но общие моменты и резонанс оправдывают первоначальный эксперимент. Имперское отступление произошло раньше, быстрее и сильнее в Великобритании, чем оно происходило или будет происходить в США. И поскольку британские модели более яркие и резко изогнутые - поскольку они действуют в меньших национальных рамках и могут быть оценены в ретроспективе, - они бросают вызов американской культуре упадка.