Если же части переименовать в элементы, а соединение частей выразить словом структура, то от этого, конечно, мертвенность и антидиалектичность этой схемы не исчезнут. Зададимся вопросом, сколько может быть разбиений системы на элементы? Очевидно, сколько угодно. Причем, какое разбиение ни возьми — расположение и связь их можно считать структурой. И к любым субъективным представлениям можно приспособить соответствующее разбиение системы на элементы с определенной структурой. Отсюда опасность проникновения в науку элементов субъективизма.
Известно, что даже из понятия производства, т. е. из понятия общей производственной системы, весьма мало содержательного можно извлечь о специфических отличительных особенностях конкретно-исторической системы производства. Тем более трудно ожидать чего-либо экономически содержательного от теории, провозглашающей своим предметом изучение общего у всех систем вообще, от системы социально-экономических процессов до самоката, включая решительно все, в том числе и «кучу песка или хлама» [40], поскольку куча песка, камней или хлама тоже относится к разряду систем. Однако претензия на создание еще одной общенаучной теории наряду с философией, являющейся наукой «о всеобщих законах движения и развития природы, человеческого общества и мышления» [41], заставляет ближе присмотреться к тому, что же представляет собой «общая теория систем».
История не существующей, но активно пропагандируемой «общей теории систем» насчитывает около восьмидесяти лет. Произведением, кладущим начало этому направлению, явилась «Всеобщая организационная наука (тектология)» (1913–1922) А. А. Богданова. По словам А. А. Тахтаджяна это была попытка «систематической разработки общей теории структур и систем, общего учения об организационных типах и закономерностях» [42]. В 30-е годы с «Общей теорией систем» выступил австрийский биолог Л. фон Берталанфи. Несколько позже, в 50-е годы его идеи получили широкое распространение среди западных ученых, а в 1954 году в США было создано «Общество исследований в области общей теории систем». Развитие этих идей вместе с тем «быстро обнаружило, что понятие “общая теория систем” не имеет строго определенного смысла, и в этой связи в научный обиход вошли понятия “системный подход”, “системное исследование”, “системное движение”» [43], а термин “общая теория систем” стал употребляться в двух смыслах: и как теория, «пытающаяся вывести из общего определения понятия “система”, как комплекса взаимодействующих компонентов, ряд понятий, характерных для организованных целых» [44], и как понятие, объединяющее «работы, выполненные под флагом общей теории систем» [45].
Чем же было вызвано стремление создать «общую теорию систем»? Прежде всего, было ли обусловлено возникновение «системного движения» объективными причинами? Да, конечно. Если развитие науки к середине XIX века дало возможность материализму стать диалектическим, то научные открытия конца XIX и первой половины ХХ века уже настоятельно требовали распространения диалектического материализма, никак не укладываясь в рамки метафизического мировоззрения. Но диалектический материализм, во-первых, требует для своего усвоения серьезного изучения, и «физической силы ума» в том числе и со стороны западных естествоиспытателей, а «вся обстановка, в которой живут эти люди, отталкивает их от Маркса и Энгельса» [46], и, во-вторых, он слишком революционен, чтобы его мог принять в качестве мировоззрения и методологии буржуазный научный мир. «В своем рациональном виде диалектика внушает буржуазии и ее доктринерам-идеологам лишь злобу и ужас, так как в позитивное понимание существующего она включает в то же время понимание его отрицания, его необходимой гибели, каждую осуществленную форму она рассматривает в движении, следовательно, также и с ее преходящей стороны, она ни перед чем не преклоняется и по самому существу своему критична и революционна» [47]. Но без мировоззрения и методологии науку развивать нельзя. Следовательно, нужен удобный и простой для «овладения» заменитель диалектического материализма. И этот заменитель создается. «Общая теория систем — это мировоззрение или методология, а не теория в том смысле, который придается этому термину в науке. Характерной особенностью этого мировоззрения, как следует из его названия, является то, что здесь подчеркиваются те аспекты предметов или событий, которые вытекают из общих свойств систем, а не из их конкретного содержания» [48].
40
42
М., 1972, С. 205.
43
44
45
48