Здоровяк внимательно выслушал оператора, скомандовал:
— Вы, двое, ушли в сторону. Ты. Встал на колени, задрал морду под струи и улыбайся. Вот, так. И глаза закрой, типа, тащишься.
Наконец оператор выдал короткое:
— О'кей.
— Все, вставай, домывайся. И чисто чтоб отмылся, господа американцы у тебя интервью будут брать.
Петя возник откуда-то сбоку:
— Я его отмою, господин распорядитель.
— Ты? Ты ему кто?
— Начальник типа.
— Ну, мой.
Петя с Рыжим действительно помогли Серому отмыться до невероятной степени чистоты. Одновременно атаман проводил инструктаж:
— Денег можешь не просить — хрен дадут. Проси консервы и хлеб. Вежливо, жалостливым голосом. Повторяй: господин распорядитель. И одежду проси потеплее. Запомнил?
— Да, смотрящий.
— Смотри у меня… Не вздумай заикнуться о водке.
После помывки ему выдали ношеное, но чистое нательное белье — трусы и черную трикотажную футболку с длинными рукавами, застиранные, выгоревшие джинсовые штаны вроде полукомбинезона на лямках, пару носок и больничного вида, заношенные тапочки.
Потом был обед. Они сидели на лавках за длинными столами и ели из одноразовых тонких пластмассовых тарелок. Горячее картофельное пюре с рыбной котлетой и томатной подливкой. И хлебушек. Совсем не воняющий плесенью, свежий ржаной хлеб, по три ломтя.
Подошел оператор с давешним охранником.
— Эй, ты, как тебя?..
— Серый, господин распорядитель.
— Серый? Ладно, слушай сюда. Ты жрать культурно можешь? Не спеша, не чавкая, типа, раньше по-другому ел?
Далекое и почти забытое шевельнулось в душе. Нет, остальное лучше не вспоминать!..
Сосредоточившись, бомж постарался выпрямиться, прижал локти к бокам. Отделил ложкой кусочек котлетки, аккуратно поднес к губам.
— Во, отлично. Вы, трое, свалили из кадра.
За соседним столом кто-то завистливо причмокнул, когда Серый на дубле получил еще одну порцию и не спеша съел под объективом камеры. Напиток, правда, достался только один, в бумажном стаканчике. Газированный, коричневый, сладкий, почему-то опять напомнивший курсантскую молодость.
— О'кей.
Его и еще двоих отделили от основной массы. Осоловевший от сытной еды, прогревшийся на помывке, Серый с трудом вникал, что требуется от него распорядителю:
— Ты точно был раньше офицером?
— Да.
— Звание?
— Капитан.
— Служил где?
— На Севере… кажется… Да, на Севере.
— В каких войсках?
Где-то на задворках сознания вяло шевельнулось опасение. Лучше соврать.
— В мотострелках. Склады округа охраняли.
— Командир роты?
— Да.
— Хорошо. Тебе подготовят текст, необходимо его выучить. Ты меня слышишь?
Как хочется спать! Упасть бы прямо здесь, свернуться калачиком…
— Ты меня слышишь?
Нет, сейчас нельзя. Петя убъет…
— Да, господин распорядитель, слышу.
— Хорошо. Выучишь текст, завтра у тебя возьмут интервью.
Потом они сидели за тем же обеденным столом и заполняли анкеты с многочисленными вопросами. Хорошо, что Петя снова был рядом — он помог быстро разделаться с отпечатанными на сероватой бумаге страницами, не забывая поддать острым локтем, когда Серого уж очень заметно клонило в сон.
На ужин были макароны с непривычного вкуса, но питательными мясными консервами.
— Нормалек, американский тушняк! Давай, Серый, старайся, нам такой в масть.
На выданную зубную щетку и маленький тюбик пасты бомж смотрел с непониманием: он почти забыл, для чего предназначены эти предметы гигиены. Сколько времени он не чистил зубы? Да и сколько осталось тех зубов?
Ночевать их устроили в большом, но теплом помещении. Двухъярусные металлические кровати, как и потрепанные темно-синие одеяла, снова всколыхнули воспоминания о военном училище. Постельного белья, правда, не оказалось — на металлических пружинящих сетках лежали только матрацы в чехлах из синтетической ткани.
— Кто нагадит в постель — отмудохаем и выбросим подыхать в одних трусах. Срать — в сортир!
Американцы уже ушли, поэтому дежурная смена охранников не стесняясь показала свое истинное лицо.
Серый послушно отправился в туалет. Как выяснилось, кто-то из коллег серьезно позавидовал его популярности и решил свести счеты. Когда бомж выходил из кабинки, удар в челюсть отбросил его назад…
… дернувшись назад, больно стукнулся локтем о стену. Опять! Окончательно проснувшись, Александров все еще живо ощущал пережитое во сне. Очень ярком и хорошо запомнившемся сне. Надо скорее записать!