Первая… Нет, не она.
Затем совсем юная девчонка в разодранном домашнем халате.
И…
Александров даже сначала не понял, на что смотрит. Какой-то изуродованный, покрытый коростой черной запекшейся крови труп. И дух уже шел от него непереносимый. Понятно, при вспоротом-то животе…
Старательно глядя вбок, офицер милиции прокомментировал:
— Последней привезли. Обмыть еще не успели. Ты присмотрись так.
Сдерживая рвущийся наружу желудок, Сергей послушно постарался присмотреться, отчаянно желая, чтобы поскорее закончилась эта неимоверно отвратная процедура, на канцелярско-милицейском именуемая «опознание». Лишь вбитая в кровь за годы службы исполнительность не позволила ему сразу бросить облегченное: «Нет, не она».
И только тут, холодея, он понял, что это женщина. С обрезанными грудями, вываливающимися из криво рассеченного живота сине-черными внутренностями и искаженным гримасой нечеловеческой боли лицом.
Кто же ее так?!
Наверное, он это произнес вслух.
— В лесополосе нашли, за городом. Похоже, черные, кавказцы. Сатанисты просто убивают, а эти сначала насилуют всей кодлой. Наверное, сопротивлялась, поэтому изрезали и бросили умирать.
Выслушав короткий страшный рассказ, капитан перевел взгляд на голову несчастной, собираясь с силами, чтобы выполнить обязательную проверку на «особые приметы». И вдруг что-то неуловимо знакомое почудилось в обезображенной, тронутой пятнами тления маске, физически не воспринимаемой лицом человека.
Нет, не может быть…
Ломающаяся, твердая короста не давала нащупать необходимое подрагивающими, глубоко проминающими мертвую плоть пальцам. Тут густо текла кровь из овальной раны на месте левой груди. Отведя в сторону вялую, словно из сырой глины, руку трупа, Сергей попросил:
— Тряпку бы мокрую.
Отворачиваясь, старлей протянул липкую, воняющую формалином ветошь, махнул рукой на побитое, наполовину заполненное водой эмалированное ведро:
— Короче, ты сам, я выйду, еще покурю.
Размокнув, засохшая кровь отвалилась скользкими кусками, открывая синюшно-белую кожу почти у подмышки. И на ней…
Нет! Это случайность, просто совпадение… Господи, нет!.. Только бы не это…
Но он был. Бугорок маленькой коричневой родинки. Совсем, как…
С содроганием остановив мысли, запретив себе думать, Сергей перешел к бедрам. Их линия сразу же пугающе напомнила…
Нет, надо проверить, еще ничего не доказано.
Нужное место на внутренней стороне правого бедра, чуть ниже…
Посмотрев туда, Александров понял, почему оперативник упомянул изнасилование.
Она, наверное, не выжила бы только от этого.
Здесь крови почему-то было меньше. Сергей тянул время, осторожно тер, добиваясь абсолютной чистоты. Наконец, собравшись с силами, оттянул большим пальцем дряблую холодную кожу ляжечки и глянул.
Распахнув дверь, подгоняемый страшным, мучительным криком, опер влетел в морг, из прозекторской заглянули встревоженные медики в заляпанных бурым фартуках поверх серых халатов.
Хрипя непрерывное, надрывное «Нет!», плача без слез, молодой мужик водил дрожащими руками по телу изуродованной покойницы, то пытаясь уложить выпадающие внутренности, то разгладить сведенные предсмертной мукой черты лица.
Капитан Александров не понимал, где находится, куда ему сейчас ехать. Выпив еще одну чекушку в заброшенном сквере, он попытался пробиться сквозь разорванную память, связать воедино череду обрывочных фрагментов.
Что-то жгущее горло и перехватывающее дыхание из стакана в подсобке морга.
Деньги, все, какие были, которые он, роняя, отдает работникам. Надо обмыть, привести в порядок…
Хмурые мужики возвращают часть, что-то объясняют, но он не слышит, не может понять.
Помогает милиционер, засовывая разноцветные бумажки обратно в карманы.
Ларьки… Где-то его пугались, захлопывая окошко под самым носом, но в остальных продавали водку. Какую-то неправильную, наверное, разбавленную. Настоящая уже давно должна была подействовать, ударить по мозгам и заставить…
Заставить забыть невыразимо страшную, изрезанную кучу мертвого мяса, в которую превратилась его…
Последнее, убивающее саму душу воспоминание встало перед глазами. Выронив бутылку, офицер, согнувшись от непосильной боли, упал на пыльную пожухлую траву и надрывно, мучительно застонал:
— Алена-а-а!..
Страшный крик-стон словно пронзил девушку, обдав жутким холодом душу. Уже не сдерживаясь, изо всех сил тряся парня, она жалобно звала: