Напоследок случилась еще одна неприятность — мощно схватило живот у проводника его вагона. Не иначе, что-то трефное сожрал, подлюка. Как заметил Александров, с гигиеной у матроса дела обстояли плохо — постоянно садился за стол с грязными руками и «траурной» каймой под давно нестриженными ногтями. Итог закономерен: неудержимый понос. Срочно приглашенный фельдшер заподозрил дизентерию и настоял на госпитализации. Замену командир железнодорожной роты по уважительной причине предоставить не смог — на имеющийся в резерве личный состав не пришли допуска по линии особого отдела.
В сердцах матюкнувшись, начальник эшелона обратился к порядком умотавшемуся лейтенанту:
— Александров, ты сам с вагоном справишься?
— Так точно.
— Тогда керуй. Поедешь в нем один. Если что будет непонятно — выдернешь проводника из соседнего.
— Есть.
Что там может быть непонятного? Только подкидывай уголек в котел отопления, да наслаждайся праздностью у окошка. А еще первые сутки он душевно отсыпался.
Эшелон с Севера шел почти без остановок, иногда увеличивая смену постов до четырех часов. Замерзшие, с покрытыми инеем автоматами матросики только успевали передать постовой тулуп и добежать до караульного вагона, как раздавался мощный гудок электровоза, и поезд трогался. Так же дела обстояли и с приемом пищи — на обед и обратно приходилось отправляться, подстраиваясь под ближайшую остановку. Пару раз Сергей открывал дверь в свой вагон уже на ходу, вися на поручне.
Телевизор радовал взор лишь когда проезжали крупные станции, да и то ненадолго. Для уверенного приема нужна хорошая внешняя антенна — собственная телескопическая с задачей не справлялась. Поэтому лейтенант основное внимание уделял двум техническим книгам — «Руководству по устройству и эксплуатации специального вагона» и монументальному труду «Антенны». Вагонное руководство изучал со всей прилежностью, на практике разбираясь в расположении и назначении систем.
На стыках рельс стучали колесные пары, вагон постоянно покачивался, то набирая, то снижая ход, пахло каменноугольным дымком, креозотом, вообще железной дорогой. Неудивительно, что и сны частенько приходили «железнодорожные»…
… вылез на ступеньки и, держась за поручни, закрыл на ключ дверь. Спрыгнув на утрамбованный снег, огляделся. Вроде никого. Сергей понимал, что покидать эшелон не имеет права, но уж очень хотелось соблюсти одну традицию — отправить письмо любимой жене. Это, кстати, тоже являлось грубым нарушением, но уже режима секретности. Режим… Лучше бы переловили врагов и предателей на самом верху страны! А в своем письме лейтенант Александров никогда не напишет того, что раскрывало бы суть его службы.
На грузовой станции эшелон стоять будет еще пару часов как минимум, поэтому он успеет — до пассажирской платформы пригородных электричек, где точно есть почтовый ящик, недалеко. Особенно, если пройти напрямую, через многочисленные грузовые составы. Раз за разом подныривая под вагоны, кое-где перебираясь через площадки, Сергей приближался к своей цели. И совершенно неожиданно оказался у вскрытого товарного вагона, который потрошила шайка железнодорожных воришек.
— Атас!
Военная форма спугнула бросившихся врассыпную расхитителей. У вагона остались только следы и скинутые уголовниками белые с красным блоки сигарет «Мальборо». А Сергей, помедлив доли секунды, рванул за одним человеком из шайки. Очень знакомым человеком. Именно его поганую рожу он видел в страшных снах из будущего, именно он командовал и издевался над бомжом Серым, убивая в нем остатки человека. Петя! Заметно моложе, не такой потасканный и заматеревший, но это был точно он.
Почувствовав погоню, уголовник постарался наддать. Но куда ему было тягаться с молодым и тренированным советским офицером! Лишь полы длинной шинели ограничивали бег, путаясь между ногами. Поняв, что сейчас будет настигнут, Петя резко ушел влево, подныривая под вагон. Сергей рванул за ним и чуть не упал, наступив на собственную полу. Черт!
Но он успел заметить, куда юркнул преследуемый. Разогнувшись, лейтенант в два прыжка достиг тормозной площадки товарного вагона, повернулся, уже увидев врага…
И тут ему в глаза ударил жгучий, полностью ослепивший песок. Запоздало попытавшись отстраниться, взмахнув руками, офицер почувствовал пронизывающий грудь стальной ледяной холод. Острое жало болью разорвало сердце, и жизнь остановилась…
… эшелон действительно стоял. Судорожно глотая воздух, все еще ощущая боль в том месте, куда ударил нож уголовника, Сергей приходил в себя. Сон… Нет, это совсем не сон. Это видение из будущего, опять изменившегося и совсем близкого. Он даже может сказать, когда все должно произойти. Взяв со столика «Командирские», глянув на календарь, Александров понял: через четыре дня. Именно в это время он планировал (да, планировал, чего уж тут скрывать!) отправить письмо Аленке. Отправил бы…