На лицах Вича и Харкинса появились одинаковые улыбки.
— Кингслей, за шестнадцать пет, что я здесь, — сказал Харкинс, — не было еще такого мэра, которого не я поставил бы на этот пост. Раз мы вас выдвигаем, значит, можете считать себя избранным. Вот и все. Верно я говорю, П. Дж.?
— Конечно, — подтвердил Вич, — если только исключить возможность всемирного потопа, землетрясения или иных актов вмешательства божия. Мы ведь не спрашиваем вас: «Согласны ли вы баллотироваться в мэры?», — а спрашиваем: «Согласны вы стать мэром?». Понятно, Бонд?
— Разумеется, вас еще нужно преподнести публике должным образом, — сказал Харкинс. — Вы будете выступать с речами, мы включим вас во всякие там комитеты и комиссии, чтоб вы были у всех на виду, разрекламируем в печати. Но это уж — мое дело, я сам сделаю все, что полагается. Только помните, это остается в тайне, пока мы не будем готовы. Мы действуем тихо, исподволь, до нужного момента.
— Хорошо, я согласен, — кивнул головой Кингслей. — Погляжу, что получится. Только предупреждаю, если я увижу, что мне это невыгодно...
— Чего там, будет выгодно! — прервал его Харкинс.
Уже уходя, он остановился в дверях и сказал:
— Не хотелось бы создавать у вас неправильного впечатления, Кингслей, но тут есть еще один маленький деловой вопросец: как насчет вашего вклада в общее дело, так сказать, посильной лепты?.. — он заухал по-совиному.
— Понимаю. Вам нужен чек. Одну минутку.
— Нет, нет. Только не чек. Прошу наличными. Не торопитесь, это можно сделать в ближайшие дни, Я только хочу, чтобы вы не позабыли... Что касается чеков, то беда с ними в том, что на них обязательно нужно что-нибудь написать. А в наши дни слишком много американцев, черт бы их подрал, стали грамотными!..
Сокращенный перевод с английского