Попробовали, опять неувязачка, мешки с припасом большими оказались. В одного тащить тяжело, а вдвоем неудобно. Разделили каждый на три части. Дело пошло. Решили, что амуницию свою никто никому отдавать не будет, а прямо так полностью вооружённые и экипированные схватят по мешку малому и в телегу, и тут же в строй, ждать дальнейших указаний. Потренировались, уложились в норматив, мной придуманный, сделали круг по части, и дальше по расписанию. Из окна канцелярии за нами наблюдал капитан и довольно ухмылялся.
На следующее утро сразу после завтрака, я промаршировал от самой казармы до канцелярии, и далее по коридору до кабинета. Постучал, дождался приглашения, вошёл и доложил, как положено.
— Ты чего это вчера вытворял?
— Вы насчёт тренировки спрашиваете?
— Нет, с тренировкой как раз дело понятное. А вот почему ты строевым шагом от меня до самой казармы гарцевал?
— Я и сегодня от казармы до вас строевым гарцевал. Пусть все видят, какой вы суровый начальник. Запугали бедного меня до мокрых штанов. Это я для полуротных комедь ломаю.
— Я почему-то так и подумал, ну убедится то надо было.
— Садись, надо ещё кое, что обсудить. Ты, как погляжу, парень далеко не простой. Что ещё о предстоящей войне думаешь?
— Это будет странная война. Мы будем стоять возле западных границ и ждать пока Фридрих разделается с очередным противником, или поляками или с селезцами. Можно было бы ему в тыл ударить. Но тогда мы всю европейскую политику нарушим и Фридриха очень ослабим. Будем ждать, пока он сам не нападёт. А вот в этом ему стоит помочь. Но так что бы он напал, когда нам это нужно.
— И как это сделать?
— Спровоцировать, пробраться к нему в лагерь и вырезать с десяток офицеров.
— Иж ты — офицеров, а почему не самого Фридриха?
— Его нельзя, он помазанник божий! Фигура не прикосновенная. Да и без него Пруссия опять станет слабой и перестанет быть противовесом. Надо так пощекотать не много. С десяток командиров рот, а если утром не попрут в атаку, то пару полковников, да ещё полковые кассы стырить. Вынудить их напасть, когда нам это нужно, когда мы будем наиболее готовы к нападению.
— Повторяешься. А почему солдат не вырезать. Ведь против убиения офицеров наши дворяне возмутятся. У нас половина командиров из немцев да англов.
— А солдат убивать тщетно, из-за солдат они даже не почешутся. Ну учинят какое-нибудь дознание, найдут виноватых, даже, может быть повесят ещё с десяток для острастки остальных, но атаковать не будут. А вот офицеры — это становой хребет армии. И если мы не ударим сейчас, русские подло вырвут позвонки этого хребта.
— И как ты себе это представляешь, кто будет диверсантом? Я так понимаю ты, сколько в роте таких найдётся?
— Двадцать три человека — готовые диверсанты, с природными задатками, частично из охотников. Научил их приёмам борьбы. Глотки резать, чтоб кровью не измазаться. Специальными круглыми палочками, под видом ножей, тренировались, что б товарища не поранить. А вот смогут они или нет, живого человека зарезать? Вопрос. Но пока не попробуем — не узнаем, а ещё я их на полковую бойню всегда отправлял, когда надо было баранов или свиней резать.
— Ага, подготовился значит со всех сторон. Хорошо. Ну и о себе нам надо подумать, война для карьеры самое подходящее время. Какие на счёт этого у тебя мысли.
— Простые, лезть во все дыры — куда нас не просят. Для начала я думаю, надо напроситься в головной
дозор. Вы, ваше благородие, подъедите к командиру полка и, с видом лихим и придурковатым, всем своим видом покажете своё рвение к службе. Мы всё равно самые первые к походу подготовимся, остальные роты, глядя на вчерашние наши извращения, только посмеивались. Ну вот и пусть остальные ротные ждут выслуги по летам, а мы не можем ждать милости от природы.
— Ну хорошо, твой план принимается? Я и сам так же думал. А когда твои вчерашние экзерсисы с телегами посмотрел — убедился окончательно. Сегодня приду на занятия. Погляжу как твои пластуны действуют. Может чего подскажу, или сам чему научусь. Ладно иди, и не делай сегодня испуганный вид. Хватит уже полуротных пугать. Да и пошли кого-нибудь, чтоб мне их суда вызвали. Может сегодня заговорят, а то вчера они двух слов связать не могли. Похоже о делах роты они вообще ничего не знают.
— Есть!
Ответил я и развернувшись пошагал в казарму. Рота находилась на занятиях на плацу, отрабатывала строевой шаг. В казарме оба поручика расспрашивали дневального, думаю о делах роты. Я, как и положено, строевым шагом подошёл и доложил о прибытии. И о вызове их к командиру. Офицеры приуныли. Я решил их подбодрить.