Они втащили стремянку по крутому трапу на дымососную площадку. Железные перила накалились и теперь жгли руки.
— Тут парочку ввернем, — сказал Василий.
Он сказал еще что-то, но последних слов Митя не расслышал. Злое шипение покрыло все звуки вокруг. Черная липкая пыль поднялась над одним из моторов. Митя присел, бросил стремянку. В черной вихрящейся пыли появился со шлангом в руках Федор, а за ним Артур Откосов, с закопченными щеками. Он поднял руку.
— Привет, Митя!
— Букварь! — Митя даже подпрыгнул. — Гуляй ко мне!
— А у нас опять урок труда… Приучают ко всякой работе. Вот дуем.
— Что делаете? — не понял Дмитрий.
— Продуваем вот эти: «Бабкок и Вилькокс. Манчестер — Глазго» — допотопные английские моторы.
— Митя! Кончай трепаться, — Вася Елкин уже поставил стремянку, — работать надо.
— Видишь, Артурчик, какая у меня работенка. Стой, смотри, за стремянку держись да слушай Елкина.
Они оба взялись за стремянку, и пока Вася вставлял лампочки, обменялись последними новостями.
— В монтеры, значит?
— Как видишь, на вахте теперь.
— А как с журналисткой?
— Хм!.. Мал еще этим интересоваться, но по-дружески скажу: как всегда — аргументируем помаленьку.
— На Чукотку-то собираешься?
— А как же! «Прощай, Зарянск родимый. Мы завтра уезжаем!» Ты как живешь?
— Просто живу, — Артур почему-то виновато улыбнулся. — Ваннами торгую!
— Шутишь, букварь!
— Нет, Митя, что задумано — то сделано. После экзаменов на две недели в Хосту. Туда и обратно самолетом. Ремонтирую приемники, телевизоры, а ванны — это первое, с чего завелся капитал. Встретил меня как-то длиннолицый Травкин. За своего принял… Сейчас, может, слышал, ремонтируют дома под квартиры для молодоженов. Там-то выбросили три негодных ванны совсем на лом. Я сдал такое же количество металлических болванок — и товар мой.
— Звонил Филичкину?
— Звонил. Он осторожный. Сначала не верил: адрес и фамилию спрашивал. На другой день сам мне позвонил — домой. А когда за ваннами приехал на трехтонке, документы проверял. Дотошно проверял и вздыхал. Подлога боялся. Чистенький дядя.
— На трехтонке, говоришь, приезжал за ваннами?
— На трехтонке… Обшарпанная — сама в утиль просится.
— Ну-ну, купец ты удачливый! Валяй, если не лень.
Вася, покачивая стремянку, спускался вниз.
— Ладно, работай, а то двойку получишь по труду, — сказал Митя. Настроение у него испортилось. «Явно за ваннами приезжал отец. Филичкин посылал его. Ну и что? Мне до них раньше дела не было, а теперь подавно! Плевать! «То ли в синий вечер, то ли зорькой раннею перед новой встречей будут расставания».
После работы Дмитрий шел в душ. Купался долго, чувствуя, как колючие струи смывают усталость, и тело становится легким. Появляется желание громко говорить, шутить. В прохладной раздевалке он торопливо надевал чистое белье, костюм и чувствовал себя совсем бодро. Потом с Федором шли в столовую. Иногда к ним присоединялся Илья. Они заказывали обед и графин холодного пива. За столом молчали, но что-то особенно сближало их в эти минуты… На душе у Мити было хорошо — он такой, как все, пока ему нравится на этой старой станции.
Сегодня они обедают с Ильей. Федор заспешил, наверное, в институт на какую-нибудь дополнительную консультацию.
— Кто с тобой работает, Илья?
— Пока Радий Бушмелев.
— Когда испытания?
— Скоро… Кажется, скоро.
Они выходят на улицу, подняв воротники пальто. Осеннее небо пестро от розовых узоров заката и темных полос дыма. Шагают плечо к плечу.
— А как, Илья, с кабелем?
— Снабженцы раздобыли.
— Теперь остановки не будет, так?
— Не будет.
В общежитии Митю останавливает Люба Лебедева. Она смотрит на него, придерживая на груди халатик. Голубые глазки насмешливы.
— Вот что, стажер! — Она бесцеремонно рассматривает его лицо. — Ты сегодня останешься дежурить в красном уголке. Поэты приезжают. Их принять надо.
— Синьорина! Ошиблась адресом! Я дежурил в понедельник.
— Знаю! — Люба морщит пухлые губки. — Знаю, что очередь не твоя, но Федор Полугоров просил тебя подежурить. У него важное личное свидание в городе. Может, и у тебя сегодня важное личное свидание? И за что тебя девчонки любят? — пожала она плечами и ушла не оборачиваясь.
— Ишь ты! — улыбнулся Митя. — Ладно, встречу поэтов… Прижала Федьку жизнь, жуть дело.