О первой брачной ночи речь не шла. Гости просто пили до самого утра. Чтобы подразнить жениха, в кармане которого уже лежала военкоматовская повестка, Ася перед самым рассветом заперлась с одним из гостей в спальне довлатовских родителей. Довлатов только махнул рукой. Этот период жизни для него заканчивался навсегда.
Утром молодожены пошли гулять по Невскому. Встретив кого-то из знакомых, Довлатов махнул в сторону Аси рукой:
— Это моя первая жена.
После прогулки Ася уехала на квартиру тогдашнего boy-friend'а. А Довлатов действительно ушел в армию. Собственно, на этом их семейная жизнь была окончена.
5
Спустя несколько десятилетий, уже живя в США, Пекуровская вспоминала:
Году примерно в 1969-м Сережа небрежно сообщил мне, что начал писать роман о нашей молодости. О нем и обо мне. Время от времени я спрашивала его, как продвигается работа, и он односложно отвечал:
— Пишу.
Только один раз он все-таки открылся и откровенно сказал:
— Как ты думаешь, зачем я тебе звоню? Чтобы приятно пообщаться? Заблуждаешься! Я звоню, чтобы понять степень своей ненависти к тебе. Ты думаешь, человеку легко ненавидеть? Да еще такой реальной злободневной ненавистью? Вот об этом я и пишу роман. Вот для этого мне и нужны подлинные эмоции…
Спустя еще несколько лет он позвонил Асе рано утром и сказал, что его новая девушка Лена на восьмом месяце беременности.
— И что?
— Мне нужен развод.
В очереди в суде Сергей много шутил. Ася громко смеялась, и он зажимал ей рот ладонью. Глядя на их легкомысленное поведение, судья хлопнула молотком по столу и отказалась их развести.
Спустя еще какое-то время (у Сергея уже успела родиться дочь Катя) попытка развода была повторена. На этот раз экс-супруги сыграли свои роли ответственно. В зал они вошли через разные двери, сели в противоположных углах и все время хмурились. Правда, получив развод, вместе пошли в ресторан «Восточный» отметить это дело и здорово там напились.
Еще несколько лет спустя Довлатов уехал из страны. Осел в Нью-Йорке. Хоть и не быстро, но свел необходимые знакомства, как-то приспособился к тамошней жизни. Предисловие к его первому англоязычному сборнику написал не хухры-мухры, а Курт Воннегут. Последние годы Сергей Донатович много работал, а если с кем и общался, то в основном со второй женой и парой ближайших приятелей. В 1990-м он умер. На доме, где когда-то он жил, сегодня висит мемориальная доска.
Через два года, в 1992-м, умер Лев Гумилев. Ему было уже к восьмидесяти. Последние годы он жил на небольшой улочке за Владимирским собором — это всего в трех минутах ходьбы от дома Довлатова. Он успел опубликовать все, что задумал, и постоянно повторял в интервью, что ощущает себя по этой причине абсолютно счастливым. Так это или нет, сказать сложно. С матерью последние годы ее жизни общаться он отказывался. Старых друзей растерял. Много писал, редко выходил из дому, а если с кем и общался, то в основном с женой. На доме, где когда-то он жил, сегодня висит мемориальная доска.
Еще через четыре года умер Иосиф Бродский. С Львом Николаевичем он виделся на похоронах Ахматовой, но не разговаривал, а просто стоял неподалеку от него. Да и о чем им, надменным, было разговаривать? Бродский Анне Андреевне был куда ближе и куда интереснее, чем сын, и оба они это знали. Умер из всех героев этой книги Бродский последним, и, может быть именно поэтому, доску на его дом власти повесили только недавно.
Бродский стал последним русским нобелевским лауреатом. Довлатов — самым тиражным ленинградским писателем XX столетия. Гумилев — автором самой раскрученной исторической концепции за весь постсоветский период. А пятачок вокруг Пяти углов, где все они жили, гуляли, сидели в кафе, острили, пытаясь понравиться дамам, так и остался просто одним из городских районов. Тихие, узкие, вечно безлюдные улицы. Ни единой архитектурной достопримечательности. Потрескавшаяся штукатурка на стенах.
Иногда я тоже гуляю в этом районе. Прохожу мимо Владимирского собора: членом его приходского совета был Гумилев. Сворачиваю на Загородный проспект: именно об этих улицах написано довлатовское «Ремесло». Иногда по пути мне встречаются растерянные туристы, и я понимаю их растерянность. Фотографировать тут нечего, любоваться нечем. Выглядит район мертвее, чем Харо-Хото.