16. Социальные расходы
К полудню мне, как и обещал граф, из министерства привезли копию сметы с весьма подробной расшифровкой отдельных статей. Я так увлекаюсь чтением, что не прихожу в столовую на обед, и мадам Помпиду приходит ко мне сама.
– Милочка, сегодня у нас суп из грибов с улитками. А наш повар готовить его большой мастер. Такого супа не подают даже в королевском дворце. А бумаги ваши никуда от вас не денутся. И вообще – не дамское это дело. С этим мужчины и без нас справятся – им сподручнее цифры слагать. Понять не могу, чего вам вдруг вздумалось королевские расходы изучать. Да-да, Амбуаз сказал, что вы делаете это по поручению его величества, и что у вас в Америке женщины не считают зазорным и за мужские дела браться. Но послушайте опытного человека, дорогая, – здесь у нас не Америка.
Я позволяю ей увести себя в столовую, и разговор мы продолжаем уже за столом.
– Я заметила, ваше сиятельство, что двор много тратит на медицинские услуги, – я с удовольствием доедаю суп и перевожу взгляд с тарелки на сидящего напротив меня месье Амбуаза. – Неужели у докторов столь высокое жалованье?
Граф не успевает ответить – за него это делает жена:
– Это не только местные доктора, милочка. Редкий месяц в Тодорию не приезжают заграничные эскулапы. Его величество не теряет надежду вылечить свою бедняжку-сестру. Он приглашает во дворец лучших врачей со всей Европы. Но ее высочеству не становится лучше.
Я мысленно ставлю галочку напротив этой строчки сметы. Эти расходы я проверять не стану. Это не то, на чем стоит экономить. И я переключаюсь на другие статьи.
– А что за приют находится на попечении королевской семьи?
И снова отвечает Сюзанна:
– Детский приют, милочка. Его основала королева Сильвия – бабушка Рейнара Пятого. Там привечают детей, оставшихся без попечения родителей. Да-да, их и в Тодории немало, а сейчас еще добавляются те, кто бегут из Франции. Его величество не жалеет денег на благотворительность.
Ну, что же, похоже, эту статью трогать тоже не стоит. Но сумма в ней столь велика, что я не могу отделаться от неприятных мыслей.
– Надеюсь, хотя бы кто-нибудь контролирует эти расходы?
Месье Амбуаз, наконец, подает голос:
– Конечно, сударыня! Как может быть иначе? У приюта есть попечительский совет, в который входят весьма уважаемые люди.
– Да-да, милочка! – охотно подтверждает его супруга. – Я тоже в него вхожу. Мы бываем там каждый год на Рождество. Детки устраивают для нас трогательные концерты. Они накормлены и опрятно одеты, их учат ремеслу. Что же еще нужно?
Я вспоминаю роман Диккенса и чувствую неприятный холодок. Конечно, он писал не о Тодории, но разве мало желающих урвать кусок от сиротского пирога и в других странах?
– И вы никогда не бывали там в другое время? – уточняю я. – Не приезжали без предупреждения?
Сюзанна смотрит на меня с удивлением. Похоже, такая мысль даже не приходила ей в голову.
– Но зачем, милочка?
Действительно, зачем? Гораздо приятнее думать, что всё в порядке. Быть членом попечительского совета необременительно и почетно. Хотя с чего я взяла, что мадам Помпиду не права? Возможно, в маленькой Тодории все на виду, и о детях в приюте действительно заботятся.
– Если хотите, мы можем съездить туда завтра, – предлагает граф.
Кажется, он чувствует себя виноватым из-за того, что никогда не пытался проследить за теми средствами, что отпускает приюту его министерство.
Если он надеялся, что я откажусь, то я его разочаровываю.
– Отлично, ваше сиятельство!
Сюзанна неодобрительно качает головой, но на следующее утро присоединяется к нам, хоть и заявляет, садясь в карету:
– Быть может, мы лучше поедем в галерею?
Здание приюта располагается в другой – судя по всему, рабочей, – части города. Темная краска на фасаде, скрипучие ворота, из которых высыпает на улицу стайка грязновато-бледных босоногих малышей. Не знаю, в чём появлялись они перед своими попечителями, но явно не в том, что было на них сейчас.