— А что касается вашего вопроса, Елена Ивановна, то выносить сор из избы, прежде всего, не в ваших интересах. И дело тут не только в той ответственности, что предусмотрена договором. Понимаете — если вы решите рассказать кому-то о том, что вы здесь услышите, вам просто не поверят. Впрочем, довольно предисловий. Как вы понимаете, этот документ вас ни к чему не обязывает. Только к сохранению в тайне определенной информации. А соглашаться или не соглашаться на эту работу, решать вам.
Я всё-таки подписываю договор. Вересов кивает.
— Скажите, Елена Ивановна, вы читали Герберта Уэллса?
Мне начинает казаться, что он сумасшедший. Говорят, среди людей науки такие тоже встречаются.
— Что именно?
— Машину времени, — усмехается он. — И вообще — вы любите фантастику? Или, может быть, фэнтези?
Я оглядываюсь на дверь. Интересно, я успею до нее добежать? А может, стоит закричать? В приемной была секретарша.
— Люблю, — я тоже выдавливаю из себя улыбку. — Особенно фэнтези.
Он довольно потирает руки:
— Ну, что же, в таком случае вам проще будет поверить в то, что я расскажу. Но сначала — несколько слов о той работе, которую я вам предлагаю. Сразу скажу — эта работа не связана с нашим научным центром. Более того, этот контракт предполагает работу не в России.
— Вот как? — удивляюсь я. — А где же?
— В Тодории.
— Где???
Я неплохо знаю географию, но о такой стране слышу впервые.
— Это небольшая страна в Альпах. Она граничит с Францией и Италией.
Я решительно поднимаюсь. Я десять лет прожила в Париже. Я путешествовала по Италии и Швейцарии. И я прекрасно понимаю, что никакой Тодории в Альпах нет!
— Вы извините, Андрей Романович, но я вынуждена отказаться. Я не могу сейчас уехать из России. У меня больная тетя, — надеюсь, такую причину он сочтет убедительной.
Я дохожу до самой двери, и Вересов не пытается меня задержать. Уже переступив порог и увидев секретаршу, оборачиваюсь:
— Понимаете, Андрей Романович, никакой Тодории в Европе нет. Поэтому ваше предложение выглядит как издевательство. Но не беспокойтесь — я о нём никому не расскажу, потому что мне действительно никто не поверит.
Я подхожу к секретарше, чтобы отметить пропуск (без этого, надо полагать, меня из этой сверхсекретной организации просто не выпустят). Вересов выходит в приемную вслед за мной:
— Действительно, Елена Ивановна, сейчас Тодории уже нет. Но она была. Была еще двести лет назад.
5. Тодория, которой нет
Секретарша возвращает мне пропуск, но я продолжаю стоять на месте — мне становится любопытно.
— И куда же она делась?
Теперь наш с Вересовым разговор проходит при свидетельнице — это немного успокаивает. И то, что серьезная и немолодая уже женщина невозмутимо печатает на компьютере и ничему не удивляется, внушает некоторый оптимизм.
— Ее территория стала территорией Франции, а столица — красивейший город Алар
— просто исчезла.
— Как это «исчезла»? — не понимаю я.
Он отвечает вопросом на вопрос:
— А как исчезли Китеж, Шамбала? Да мало ли было городов, которых уже нет. Послушайте, Елена Ивановна, может быть, мы всё-таки продолжим разговор в моем кабинете?
Ругая себя за уступчивость, я возвращаюсь. Секретарша приносит мне кофе, а своему начальнику — чай. Ставит на стол вазочку с печеньем и пряниками. Судя по всему, разговор предстоит долгий.
— Хорошо, допустим, что это правда, — я делаю маленький глоточек и тянусь за печенюшкой, — и про Тодорию, и про Алар. Но я не понимаю, какую работу вы мне собираетесь предложить.
— Как вы и хотели, Елена Ивановна, — работу бухгалтера, — он пьет чай и поглощает сладости гораздо активнее, чем я.
— Бухгалтера в несуществующей стране? — изумляюсь я. — Вы шутите? Андрей Романович, вы спрашивали меня, читала ли я «Машину времени» Уэллса. Это тоже имеет какое-то отношение к нашему разговору?
Он отвечает не сразу, сначала допивает чай.
— Давайте предположим (всего лишь только предположим!), что машина времени на самом деле существует. Конечно, она совсем не похожа на то, что описывали фантасты, но сути дела это не меняет. Важно, что у человечества появилась возможность за считанные секунды перемещаться во времени и пространстве. Вы понимаете, насколько это важно?
Мне кажется, он принимает меня за дурочку.
— А вы не думаете, Андрей Романович, что если бы машина времени была изобретена, то это уже не было бы тайной? Об этом говорили бы на всех каналах телевидения во всех странах мира.
Он и не думает спорить: