Папаша Бо, не снимая с колен мопса, потянулся за новой сигарой. Прикурил.
— Когда шлюпка вошла в бухту, один из гребцов попросил у меня глоток рома. Я нагнулся к бочонку и… очнулся уже на берегу. Рядом на куске парусины хрипели умирающие братья Фаричелли.
Бо, пошатываясь, встал на ноги и увидел в полумиле от себя удаляющуюся шлюпку.
— Эй, — закричал Бо и побрёл к воде. Голова кружилась и болела.
Он решил, что его забыли в спешке.
— Эй, — замахал Бо руками, войдя по пояс в воду.
Плыть за шлюпкой было бы безумием.
— Ладно, — сказал он вслух. — Сейчас Рене вам задаст. Хорошенькое дельце, забыть на берегу костоправа.
Бо, покачиваясь, повернул к берегу, и только сейчас заметил рядом с лежащими Фаричелли, саквояж с инструментами, свой сундук и бочонок.
— Странно, — остановился он. — Я ничего не брал.
Голова болела, мешая собраться с мыслями.
— Наверное, от жары я потерял сознание, и эти бродяги решили, что и у меня оспа.
Бо сел, погрузившись по шею. Зачерпнул ладонями воды, вылил на голову. Оглядел берег. Пляж был завален иссохшим на солнце мусором. Небольшая стая обезьян таскала из набегающих волн крабов и не обращала на него внимания. Фаричелли, накрытые выцветшим куском парусины, лежали не двигаясь. Рой мух, гудя, клубился над ними. Бо встал, вышел из воды, забрал свои вещи и, катя ногой бочонок, двинулся прочь от умирающих.
— Уж не знаю почему, сэр, — Папаша Бо честно округлил глаза, — но я не испугался. Почему–то был уверен, что не заболею этой треклятой оспой. Тем не менее, снял всю одежду и утопил в воде, привалив камнем. Затем вымылся сам, используя вместо мочалки пучок водорослей. Из лекарств у меня был только ром, в целебной силе которого я не сомневаюсь и по сей день. Вот им–то я и лечился до захода солнца.
Продрогший до костей Бо проснулся на рассвете. Одежды на нём не было, и Бо с трудом вспомнил, почему. Рядом с открытым бочонком рома лежало штук пять обезьян. Одна валялась совсем рядом, уткнувшись мордой в песок. Бо пихнул её ногой, та заворчала, но так и не проснулась.
— В конце концов, — сказал он сам себе, — буду ловить мартышек на ром. И жрать.
Бо представил, как сдирает шкуру с обезьяны и его замутило.
Закрыл бочонок крышкой и придавил её валуном. Затем, осторожно ступая меж острых обломков раковин, вошёл в воду и, нашарив на дне одежду, натянул на себя мокрые штаны и рубаху. Пора было начинать думать о жилище и пропитании.
Бо вспомнил, что полгода назад, их галеон останавливался в этой бухте, что бы продать контрабандистам пару дюжин тюков с мануфактурой. Тогда Рене с моряками высаживался на берег и вернулся с запасом свежей воды. Внимательно осмотрев полосу джунглей, тянувшуюся вдоль пляжа, Бо отметил место, где зелень была гуще и ярче. Обжигая ступни о горячий песок, и стараясь обходить обезьяний помёт, он направился туда.
— Воду я нашёл без труда. Там же, у родника, подобрал пару кокосов. Напившись и позавтракав, вернулся на пляж. Достав из саквояжа лупу, развёл небольшой костёр. Оставалось последнее, — Папаша Бо перекрестился, — избавиться от братьев Фаричелли. Не будь у них оспы, клянусь, сэр, похоронил бы их, как подобает христианам. Увы, да простит меня Всевышний, пришлось забросать покойников сухими ветками и предать огню. Заметьте, я спасал не только себя, но и несчастных обезьян. И каждого, кто решил бы посетить эту бухту!
Исследуя свои владения, Бо несколько раз обошёл пляж, и он ему неожиданно понравился. Несколько пугали джунгли, скорее всего, полные насекомыми и змеями и Бо решил со временем расчистить заросли, вокруг источника. Из досок, брошенных пиратами, чинившими здесь суда, можно было построить вполне сносное жилище. Море было полно моллюсками и рыбой. Спелые кокосы с глухим стуком падали на песок.
— Почему бы и не пожить здесь месяц–другой? — подумал Бо.
В конце концов, Обезьянья бухта не необитаемый остров. Рано или поздно сюда заглянет судно и увезёт его.
— Что я терял, сэр? — вопросительно поднял брови Папаша Бо. — Со временем побережье узнало бы, что костоправ, плавающий с капитаном Рене, заразился оспой и умер. Год–полтора и никто и не заподозрил бы во мне пиратского лекаря. Вот тогда я бы спокойно смог появиться под другим именем и, забрав свои сбережения, начать новую жизнь. Клянусь, впервые за последние годы я почувствовал, будто с души свалился тяжёлый груз.
— Остаюсь с вами! — крикнул я ближайшей стайке обезьян.
Те даже не покосились в мою сторону, сосредоточенно глядя на море. Повернув голову, я увидел корабль, входящий в бухту.
— Пресвятая Дева! — воскликнул Бо. Он прекрасно знал это судно, двухмачтовую тартану, с бортами, выкрашенными зелёной краской. Её капитан, свирепый коротышка Сантьяго, был известен всему Береговому Братству, как отчаянный задира и спорщик. Моряки рассказывали, что когда–то этот капитан ходил на сорокапушечном фрегате, держал в каюте золотую посуду и собирался жениться на дочери губернатора Ямайки. Однако в один несчастливый день сел играть в кости и, встал из–за стола без гроша за душой. Поклявшись больше никогда в жизни не играть, он с двумя преданными матросами отправился в утлой лодчонке в Сан — Доминго. Вернулись уже они на тартане, гружёной доверху тюками с мануфактурой. На деньги, вырученные от продажи добычи, Сантьяго нанял команду и приобрёл несколько орудий. Назвав своё судно, в память о неудачной игре, «Гейм», капитан ушёл в море, пообещав через год стать владельцем линейного корабля.
— Увы, — продолжал Папаша Бо, — судя по состоянию «Гейма», очередная попытка Сантьяго захватить боевой корабль, с треском провалилась. Паруса на судне висели лохмотьями, а в правом борту зияли огромные пробоины. Видимо, капитан, понимая, что не дотянет до Тортуги, решил чинить корабль здесь, в Обезьяньей бухте. Я подошёл к воде и стал ждать, когда ко мне подойдёт шлюпка, спущенная с «Гейма».
— Разрази меня гром, — завопил Сантьяго, узнав стоящего на берегу Бо. — Первая хорошая новость за эти проклятые три дня. Не знаю, какого дьявола ты тут делаешь, приятель, но, клянусь, что рад этой встрече, как выпивке.
— Какая беда с вами приключилась, дон? — вежливо поинтересовался Бо у капитана, вылезающего из шлюпки.
— Кровь господня! — вскричал тот. — Нас с ребятами чуть было не пустили на дно! И я, капитан Сантьяго — гроза Карибов и ночной ужас Сан — Доминго, был вынужден бежать! Бежать, как какая–нибудь портовая крыса. А добрая дюжина фрегатов гналась за мной, паля из всех орудий. Посмотри, что эти мерзавцы сделали с малышом «Геймом»! будь я проклят, если не выслежу этих недоносков и не сожгу их всех по одному!
— Кстати, — внезапно прервал проклятия Сантьяго, — Что ты тут делаешь? И, где мой добрый друг, дон Рене? Надеюсь, с ним ничего не стряслось?
— Увы, — грустно улыбнулся Бо, — капитан Рене решил на время покинуть эти воды. Меня же он оставил здесь, что бы мог пополнить запасы лекарственных трав и немного попрактиковаться.
— Практиковать на мартышках? — захохотал Сантьяго, но немедленно осёкся и взревел. — Три тысячи чертей! У меня же половина команды страдает от ран! Старина Бо, само провидение привело меня в эту бухту.
— Да будет Вам известно, сэр, — вздохнул Папаша Бо, — не сами снаряды ранят несчастных моряков. Наиболее ужасные увечья наносят куски дерева, которые ядро вырывает из судна. Хороший залп в борт, и орудийная палуба взрывается тысячами острых щепок, пронзающих канониров. Чтобы куски одежды не попали в раны вместе с осколками дерева, команда вступает в бой, по возможности, раздевшись. И уж поверьте, сэр, в этот день мне пришлось потрудиться на славу.