Это здесь когда-то стоял на коленях пораженный Сэмюэл Бейкер. Долгие годы английский исследователь искал место, где начинает на север свое движение великая река. Он пришел сюда от озера Виктория, тщательно нанося на карту каждый изгиб. После водопада Мерчисон Нил повернул на юг, встретил узкое длинное озеро, влился в него и вдруг тут же, за мысом, совершив немыслимый поворот, снова вырвался на волю, чтобы полным течением устремиться на север…
Рев самолетных моторов стал тише, на горизонте вспыхнула солнечная полоса — вода огромного пресного моря — озеро Виктория. Машина, стремительно снижаясь, неслась к посадочной дорожке.
Мы прилетели на самый экватор, в Энтеббе. Кругом холмы, покрытые кустами и невысокими деревьями. Густая трава. Влажно, моросит дождь.
И не очень жарко. Как у нас в мае. После раскаленной пустыни новая — удивительно зеленая — Африка!
КИЛИМАНДЖАРО
Потом был последний перелет. Ушло под крыло озеро — коричневая вода, круглые, как тарелки, острова. Редкие горы, всхолмленные степи, змейки дорог.
С востока, с Индийского океана, ползли облака. Белое одеяло накрывало степь. По одеялу, чуть в стороне от самолета, подпрыгивая, мчался косой серый крест — наша тень. Самолет качнул крыльями.
— Килиманджаро!.. Килиманджаро!.. — заговорили в салоне.
Я привскочил:
— Где?
В одном месте облачное одеяло было приподнято. Что-то большое, с острыми краями пыталось пробить снизу облачную ткань. Напор великана был столь велик, что в облаках образовались трещины. Через них были видны скалы.
Я не успел рассмотреть — облака снова сомкнулись.
Знаменитая гора осталась позади. Я не увидел ее. Одинокий вулкан на экваторе не захотел показать себя. Он так и остался для меня только словом — Килиманджаро…
ДАР-ЭС-САЛАМ
Город возник горстью белых раковин, выброшенных океаном на берег. Узкая бухта, сплошь заставленная пароходами, светлые кубики домов в центре, короста шиферных крыш на окраинах, черные ручейки улиц.
По ручейкам плыли разноцветные коробочки-автомобили. Внизу замелькали зеленые и голубые квадраты полей.
Самолет, натужно ревя турбинами, тянул к аэродрому.
Мы промчались над прямой, как натянутая нить, дорогой. По ней ехала автомашина. В кузове ее стояло странное сооружение, напоминающее безоткатную пушку. Мы мчались быстрее автомобиля, и для нас он ехал задом наперед. Отступая, он пронесся под крылом самолета, пушка сверкнула стеклянным глазом, и я подумал, что это скорее всего телескоп. Мы промчались над ним, в канавах запрыгали листы бумаги, за обочиной легла трава.
Кресло подо мной приподнялось — удар! — самолет понесся по бетону, завизжали и умолкли колеса.
Когда мы вышли из машины, в лицо ударил влажный горячий ветер. Руки, лоб, щеки — все сделалось липким. Дышать стало трудно. Над головой плавилось и пылало солнце. С раскаленных крыльев самолета стеклянными ручейками стекал воздух.
Мы ехали в город. Разноцветные веселые домики, зеленые кукурузные поля бежали за стеклом.
Шоссе незаметно перешло в городскую улицу. Базарная площадь — водоворот повозок, людей. На остановке огромные, похожие на карнавальных, ярко раскрашенных китов автобусы принимали в свои чрева пассажиров. Темнокожие женщины в ярких платьях лезли в машины пригибаясь, на головах они держали корзины.
У лавок и столов прямо на земле были расстелены мешки, на них грудами лежали желтые бананы, красно-зеленые плоды манго, изогнутые коричневые корни маниоки.
Посуда: металлические голубые тазы и кастрюли, черные глиняные чашки, оранжевые, похожие на огромные груши кувшины — калебасы — громоздились на прилавках.
Базар гудел, пел на все голоса: тонко плакали дети, гортанно спорили торговцы. Из корзин на людей по-собачьи ворчали куры.
Наш автомобиль вырвался из базарной толчеи. Обогнав медлительный, переполненный людьми автобус, мы выкатили на набережную. В заливе стояли на якорях пароходы. Пересекая бухту, шел паром. На его палубе впритык, навалясь друг на друга, стояли автомобили. На крыше грузовика сидел шофер. Связка бананов висела у него на груди, как бусы.
Еще поворот. Мы проскочили старинное арабское здание с серыми некрашеными стенами, с узкими, похожими на крепостные бойницы окнами и очутились в центральной части города. Здесь над верхушками прозрачных пальм и густых многоствольных фикусов высились многоэтажные здания из бетона и стекла. По широким тротуарам неторопливо текла пестрая толпа.