Следующую ночь я уже спал спокойно.
БЕНТИ БЕНТИ ДОС
Перед хижиной на столбе в железном ящике висел телефон.
— Бенти бенти дос? — спрашивала телефонная трубка, когда я подносил ее к уху.
— Си.
«Си» по-испански — «да», «бенти бенти дос» — двадцать двадцать два», номер телефона. На второй день нашего пребывания в свайной деревне из железного ящика донесся особенно длинный и тревожный звонок. Я подбежал к аппарату.
— Бенти бенти дос?
— Си.
— Зачем по-испански? По-русски надо. — Это был голос Родольфо. — Бегите сюда. Пришел рыбак, говорит, видел мамата.
— Где? Куда бежать? — заволновался я. — Кругом вода.
— Ах да, вы же на острове. Тогда ждите.
Через полчаса затарахтел мотор, и к хижине подплыла кургузая, с обрубленной кормой лодка, за которой тянулся лиловый хвост дыма.
— Вот он только что видел, — сказал Родольфо и кивнул на рыбака, сидевшего на корме.
— Мамата, — подтвердил рыбак.
Я прыгнул в лодку, та, затарахтев, начала поворачивать. Но едва мы вышли в лагуну, как меня одолели сомнения.
Ламантины — очень чуткие и боязливые животные. Заслышав стук мотора, они постараются или спрятаться под воду, или уплыть подальше. Как же мы сможем увидеть их?
Лодка, кивая носом в такт моторному перестуку, неторопливо ползла вперед.
Мы пересекли лагуну и приблизились к берегу, поросшему тростником.
Родольфо что-то спросил. Рыбак ответил.
— Тут. — Родольфо привстал.
Лодка шла вперед, оставляя на воде радужные маслянистые пятна.
— Мадре миа, — сказал я, — самый глухой ламантин давно уже удрал.
Родольфо почесал подбородок.
— Верно, — сказал он. — Заглушить мотор?
Лодка остановилась.
— Подождем.
Мы простояли час. Слабое течение отнесло нас в узкий залив. Дно его было покрыто густой травой. Острые, похожие на лезвия ножей, коричневатые стебли поднимались к поверхности. Рыбак заволновался и стал что-то быстро говорить, показывая пальцем за борт.
— Он говорит, — перевел Родольфо, — что эта трава — любимая пища ламантинов. Он говорит, что здесь должны быть мамата.
Мы прождали еще час. Тонкая сиреневая струйка вытекала из мотора. Вокруг лодки расплывалось бензиновое пятно.
— Пошли назад, — махнув рукой, сказал я.
Родольфо понюхал пахнущий бензином воздух и кивнул.
Мы вернулись в нашу деревню на сваях.
— Я знаю, что надо делать, — сказал я. — Ведь тут есть лодки с веслами…
В ПРОТОКАХ
Мы плыли в лодке по широкой болотной протоке. Я медленно двигал веслами, Родольфо лежал на носу, свесив голову, и смотрел на воду.
Круглые, как тарелки, черепахи, заметив нас, поднимали головы, начинали вертеть змеиными шеями, а затем, как по команде, скрывались.
Там, где они погружались, расходились частые кольца.
Мы шли в глубину болот. Море тростника. Тростники — до самого горизонта. Лишь кое-где над светло-зеленой стеной торчали одинокие пальмы. Каким непонятным образом сумели они укорениться и выстоять в этом зыбком мире воды?
Белая цапля, тяжело махая крыльями, поднялась и с жалобным криком полетела прочь.
Ламантинов не было.
Дважды мы заметили крокодилов. Молчаливые и неподвижные, они лежали в воде, похожие на бревна. Но стоило направить лодку в их сторону, как животные бесшумно и осторожно тонули. Не делая никаких движений, они уходили, не оставляя после себя на воде ни морщинки.
— Где же ваши мамата?
Родольфо пожал плечами.
Мы направили нос лодки прямо на зеленую стену. У бортов зашуршали жесткие звонкие листья. Впереди заблестел узкий проход. Я начал грести, опуская весло попеременно то слева, то справа.
Под нами на небольшой глубине проплывал ковер кудрявых черно-зеленых водорослей. Закричали и смолкли птенцы какой-то болотной птицы.
В небе, то увеличивая, то уменьшая высоту, кружил красноголовый ястреб — аура. Птенцы умолкли. Только стук срывающихся с весла капель нарушал тишину.
Вдруг Родольфо широко открыл глаза и, вытянув руку, показал на воду. Среди курчавых водорослей около большого коричневого валуна стояла манхуари!
Великолепный экземпляр — голубая, одетая в кольчугу из костяной брони щука, больше метра длиной! Когда тень от лодки упала на нее, рыба шевельнула хвостом и не торопясь пошла прочь. Она и сама двигалась как тень — доисторическая рыба, чудом сохранившаяся до наших дней здесь, в этом укрытом от человеческих глаз уголке земли, тщательно оберегаемом крокодилами и непролазными чащами тростника.