Створки дверей почти бесшумно сомкнулись, отсекая Начальника от нападавших. Еще чуть-чуть и они бы подавили неумолимо слабеющую оборону. Но не подавили. Не прорвались.
Дрейк Грубер всё же решил помучать консоль вместе с проводкой, пока Начальник сдерживал натиск, и в итоге получил контроль над бронированной заслонкой. А потом погиб. Он так и остался лежать возле компьютерного терминала, глядя пустыми глазами в потолок. Для него уже всё было кончено.
Звуки выстрелов и переговоров солдат Альянса разом стали приглушенными, и лишь мелкая дробь попаданий по дверному металлу напоминала о том, что враг еще рядом и еще не отказался от своих намерений.
Но осталось недолго. Повстанцы сделали свое дело. Успели.
Командир привалился спиной к гладкой стене и невольно окинул взглядом помещение. Комната завалена трупами, гильзами, пол покрыт темно-красными лужами и разводами, мерзко и зловеще озаряемыми пульсирующим светом сигнальной иллюминации. Да и сам повстанец был уже одной ногой на том свете.
Начальник достал из нагрудного кармана сложенную вдвое фотографию и дрожащими слабеющими пальцами развернул ее. Со старомодной напечатанной фотокарточки, почти ставшей архаизмом в цифровую эпоху, на повстанца смотрели трое: красивая темноволосая женщина в легком платье, держащая на руках румяного улыбающегося ребенка, и молодой крепкий парень в камуфляжной форме и берете.
За ними вдалеке виднелись горы. Они опускали свои каменные склоны прямо к озеру, искрящемуся в лучах летнего солнца. Начальник любил горы, любил вдохнуть полной грудью чистый воздух и насладиться ощущением свободы и безграничности мира, которое дарит созерцание простирающихся далеко внизу зеленых долин.
Лица людей на фотографии были счастливыми — именно такими, какими они могут быть, когда на душе радостно, когда обнимаешь самых дорогих и любимых, когда знаешь, что всё хорошо, что всё обязательно будет хорошо, и ничто не способно этому помешать.
Повстанец провел пальцами по изображению, прочерченному несколькими потрескавшимися линиями в местах сгиба. На усталом лице командира появилась улыбка.
— Я иду к вам, — почти беззвучно произнес Начальник. — Уже скоро.
Вертолет плыл в темном небе, хватаясь за воздух быстро вращающимися лопастями. Под его металлическим брюхом тянулись покинутые города, заброшенные угодья и израненная, но все еще цепляющаяся за жизнь земля.
Где-то вдалеке, примерно на той же высоте, шел второй борт. Вертушки летели разными маршрутами, но с одинаковым пунктом назначения. Для подстраховки. Хоть один, но должен добраться. Должен. С экипажем второго вертолета летела копия цифрового носителя, который был у Нолана. На подземной базе не нашли способа расшифровать данные, но получилось их продублировать. Тоже на всякий случай, для подстраховки.
Нолан Макбрайд сидел на откидывающемся сиденье, прикрыв уставшие глаза. Штурмовая винтовка покоилась в руках, опущенная стволом вниз. Рядом, бок о бок, располагались оставшиеся бойцы отряда Начальника и группа «кротов», сопровождавшая спасенных ученых и специалистов.
Не всех удалось спасти из тюрьмы, многие погибли во время отхода. «Фьюри-426» — довольно большой и максимально враждебный объект. До некоторых его уголков существующими силами добраться было, мягко говоря, затруднительно. Точнее, даже невозможно. Но безрезультатной операцию назвать было нельзя.
Нолан открыл глаза и обвел взглядом десантное отделение.
Лица. Суровые лица, словно высечены из камня. Высечены временем, трудностями, лишениями, устремлениями и силой воли. Нет, не шаблонные голливудские широкие подбородки и бравый блеск в глазах. Это были лица людей, знающих свою работу, повидавших всякое и готовых доводить дело до конца, даже ценой своей жизни. Они везли ценный груз — знания и опыт в головах спасенных людей и добытые потом и кровью материалы, которые могли бы переломить чашу весов на сторону человечества. И они доставят всё это, во что бы то ни стало. Или умрут.
Но не отступят.
— Пять минут, — раздалось в наушниках по внутренней связи.
— Пять минут, — повторил один из бойцов, выставив вперед затянутую в перчатку ладонь с раздвинутыми в стороны пальцами.
Нолан вновь медленно перевел взгляд с одного лица на другое, словно запоминая всех сидящих в вертолете. Разные лица, разные люди, но, как минимум, одна вещь была общая на всех, объединяла их и связывала невидимой нитью. Судьба забрала у них нормальную жизнь. Не спрашивала, не предлагала, не подкупала, не уговаривала, не предупреждала и не угрожала. Просто пришла и забрала, молча поставив перед фактом. Иногда она так делает, независимо от того, кто перед ней — мужчины или женщины, старики или дети, праведники или грешники.