Вдоль дороги стали появляться тут и там гигантские трёхрукие кактусы, на которых, словно нечёсаная борода, болталась заброшенная ветром сухая колючка «перекати-поле».
Техас самый ветреный регион Америки. Из-за резких перепадов температур на плато постоянно надувают сильные ветра. Вдоль дорог часто можно увидеть ветряные фермы – десятки нагоняющих электричество ветряков.
Возле одной из таких плантаций я притормозил и вышел, чтобы отлить у кактуса на холме.
С пригорка открылся грандиозный вид на рыжие треснувшие земли. Вдалеке виднелся зелёный оазис – огромных размеров ранчо.
Как только я принялся выполнять задуманное, из-за камня на шум показался сначала чёрный нос, а затем и длинная узкая хитроватая морда пятнистого койота.
Я невольно сделал шаг назад и воткнулся спиной в гряду иголок раскинувшего колючие лапы кактуса.
Первобытный крик огласил прерии.
Койота на секунду парализовало. Генетическая память мгновенно погрузила его в тревожные воспоминания о временах, когда подобными воплями оглашали пустыню Команчи.
Решив, что тут шутки плохи, он поспешил трусливо убраться, прижав уши и спасая скальп. И правильно, пока я не вытащил свой томагавк! Но сначала, чертыхаясь и забрасывая руки за спину, я вытащил из лопаток иголки.
Вернувшись в машину, я погнал снова вперёд, стараясь не прижиматься исцарапанной спиной к сидению.
Навстречу просвистел Грейхаунд с табличкой «Лос-Анджелес – Майами».
Автобусы колесят по всей стране. Можно купить проездной и кататься в любом направлении.
Прогудела мимо стайка дальнобойщиков.
Потянулись разбросанные по плоской равнине поселения.
Промелькнули указатели на Фредериксберг и Альдорф. В середине девятнадцатого века громадное количество агентств в Германии рекламировали Техас, и множество немецких переселенцев активно заселяли здешние земли.
На красных холмах во множестве стали мелькать деревеньки, сплошь заселённые мексиканцами. Стала чувствоваться близость к границе.
Горячий сухой ветер гнал песчаную пыль с южных берегов Рио-Гранде, с бескрайних просторов пустыни Чиуауа. Там за горизонтом лежала Мексика. Земля Монтесумы. Дуранго и Юкатан.
А здесь, по эту сторону реки, столетиями селились чикано: креолы и метисы, потомки испанских колонизаторов.
Конкистадоры не брали на корабли из Европы женщин из-за разных предрассудков и жили с местными чикитос из индейских племён, смешивая с ними кровь. И если раситы в Америке провозглашали «правило одной капли», считая, что человек с малейшей долей негритянской крови считается чёрным во всех отношениях, то в Латинской Америке, напротив, «правило одной капли» всегда рассматривалось в противоположную сторону. Любая примесь европейской крови давала человеку право считать себя белым.
Здесь повсюду надписи и таблички дублируются на испанском. Радио трещит от жгучего темпераментного диалекта. Мягко звучит гитара: «Контодо респекто! Байя, байя! Кон диос, мамасита!».
Каса-дель-Корво – зажигает окна дом на излучине.
Опустились сумерки. Я ехал весь день.
Пришла вечерняя прохлада. Склоны приобрели сероватый оттенок под тяжелеющим небом. Тёмно-синяя гуашь заполонила свод, осветляясь лишь на горизонте, на западе, там, где за холмы падает солнце.
Рваный ветер нёс клочья тумана с реки на тёплые долины.
Где-то вдалеке бродили степные бизоны. Раздавалось их грустное мычание.
Печальная сухая земля падала и вздымалась навстречу узкой дорожной колее. Поросшая полынью пустыня молча ждала прихода ночи. Повсюду зажглись огни.
Я гнал и гнал на уходящее солнце, забыв, куда и зачем еду, и на каком континенте нахожусь. Навалилась усталость – весь день за рулём.
Сбросив скорость, я медленно катил вперёд. Всё потеряло смысл. Важна была только дорога, прыгающие впереди пятна фар и витиеватые всхлипы скрипки в вечернем эфире.
Проступила в туманном небе Луна. В её отсветах под мостами заблестели ручьи.
Разбросанные по склонам сияли огнями небольшие поселения.
Огни мелькали навстречу.
Огни сверкали за спиной.
Огни. Огни. Огни…
Всполохи и вспышки!
В этот раз я распознал мигалку в зеркале заднего вида быстро. Минуты через три!
С перепугу я резко остановился прямо на шоссе.
В мегафон раздался призыв: не валять дурака и прижаться к обочине.
Я так и сделал.
Коп прижался за мной.
Вряд ли он преследовал меня больше пары минут. Да! Пожалуй, так…