И, несмотря на всю восхитительность окружающей природы, чувствовалось в атмосфере нечто волнующее, неприятное, неосознанно-жуткое. Окружающая красота казалась зачарованной медузой.
Из бэнгалоу вышел мужчина, высокий, стройный, красивый. Несколько нездоровая бледность, признак долгого пребывания на восточном побережьи, покрывала его лицо.
И когда он усаживался в кресло около жены, во всех его движениях замечалась вялость и какая-то напряженная озабоченность.
Джон Манеринг нес обязанности торгового представителя на побережьи в течение пятнадцати лет, но в этих местах он был впервые и эта чуждая обстановка скверно действовала на его нервы. Он был на пути в Камерун, когда получил каблограмму от своей фирмы, направляющую его в Одугрей, в одну из маленьких бухт, где находилась их станция.
Фирма со свойственной телеграмме лаконичностью сообщала, что прежний агент неожиданно умер. Требовалось срочно принять дела. «Следуйте немедленно!»
Джону Манерингу эта перемена мало улыбалась. Он только что женился, молодая жена была при нем и ему не хотелось везти ее в совершенно незнакомое место, где все было ново и чуждо.
Но когда по утру они сошли с парохода и переправились на баркасе на берег, в свое новое обиталище, где они должны были пробыть лишь несколько месяцев, все их прежние опасения рассеялись при виде этого очаровательного уголка.
Вначале все их восхищало и радовало. Первая тучка набежала, когда Манеринг, несмотря на все старания, не мог найти ни одного боя, который бы согласился нести обязанности домашнего слуги в бэнгалоу. В это утро он нарочно отправился в торговые склады, на расстоянии одной мили от дома, надеясь там хотя бы и за очень высокую плату найти слугу. Но даже и эти заманчивые условия не действовали. Все, словно сговорившись, отвечали одно и то же на ломаном жаргоне побережья: «Мы не согласны работать там. Эта бухта полна дьяволов!»
Джон вначале смеялся, но после целого ряда аналогичных ответов впал в уныние, несмотря на бодрое настроение Андрью.
— О, Джон, мой дорогой! Как они глупы и смешны! Ну разве возможно, чтобы нечисть водилась в таком прекрасном месте. Оно похоже на сад Эдема.
— Ты не забывай, милая, что здесь на каждом шагу змеи! — ответил повеселевший от ее слов Джон, и оба они рассмеялись.
К трем часам им посчастливилось, наконец, договориться с тремя боями, которые соглашались работать в бэнгалоу пока светло, но ни один из них ни за какие деньги не соглашался оставаться после заката солнца.
Распаковавшись и разобравши вещи, они кое-как устроились в своем новом жилище.
— О чем ты задумалась, Андрью? — спросил Манеринг, усаживаясь по окончании хлопот рядом с женой на веранде.
Она нервно пересела.
— Я не знаю, Джон, но меня очень интересует вопрос, какого сорта эти дьяволы?
Манеринг улыбнулся.
— О, дорогая, мы не должны придавать никакого значечения глупым словам туземцев. Если бы ты прожила здесь так же долго, как я, то прекрасно бы знала, что в Африке всякая вещь одержима либо добрым, либо злым духом. Если в нашей бухте плохая рыбная ловля, этого уже достаточно для появления на сцену дьяволов.
Андрью недоверчиво покачала головой.
— Я не знаю, Джон, но мне кажется, что-то такое есть в словах туземцев… Разве ты сам не чувствуешь? Неужели ты не ощущаешь здесь какого-то непонятного страха? — проговорила она подавленным тоном.
Манеринг взглянул на жену.
— Она тоже почувствовала! — подумал он про себя с тревогой, хотя и ответил с беззаботной шутливостью:
— О, моя милая, маленькая девочка! Какие глупости она говорит! Этот вздор, эти больные мысли не должны смущать хорошенькую головку. — Он нежно обнял жену и увел ее с веранды в дом.
II
В этот вечер, около половины шестого, Андрью и Джон мирно прогуливались вокруг бэнгалоу. Вдруг их внимание привлек шум мотора и треск ломаемого кустарника в направлении узкой тропинки, ведущей к дому. Через минуту перед ними предстал и сам разрушитель. Это был молодой человек и, видимо, очень энергичный.
Он приветствовал их задорно весело, помахивая широкополой шляпой.
— Я — Мик Шанон, ваш ближайший сосед! Услышав сегодня утром о вашем приезде, я немедленно направился сюда предложить свои услуги. Чему могу быть полезен?
— Благодарю вас, это очень любезно с вашей стороны. Имею честь представиться — Манеринг, а это моя жена! — проговорил Джон.
Молодой ирландец поклонился Андрью и на его цветущем лице появилась восторженная улыбка.
— О, как приятно встретиться с вами, м-с Манеринг. Вы первая лэди, которая появляется в здешних местах! — говорил он, не выпуская ее руки.
И Андрью и ее муж с первого же взгляда почувствовали особое расположение к этому приятному, веселому юноше.
— Пройдем в дом чем-нибудь освежиться! — проговорил Джон, подхватывая его под руку и увлекая на веранду.
Поболтав немного, Андрью под предлогом необходимости переменить туалет удалилась. Слуги зажгли лампы, хотя темнота только что наступила, и накрыли холодный ужин.
Мужчины вели оживленную беседу.
Манеринг поделился с гостем теми затруднениями, которые ему пришлось встретить в поисках слуг.
— О, да! Эта история здесь вечно повторяется. Они боятся Джу-Джу, который, по их словам, обитает в бухте.
— Да, кстати, какая причина смерти моего предшественника, м-ра Гаттона? — вдруг неожиданно спросил Манеринг.
Шанон сдвинул в угол рта трубку и бросил на него вопросительный взгляд.
— Какая причина? Да разве она вам неизвестна? Манеринг схватил его за руку.
— Мой дорогой друг, если бы я знал, то не стал бы вас спрашивать. Все, что мне известно, это то, что Гаттон умер внезапно и меня фирма направила сюда, временно, до прибытия нового агента. На основании одной только телеграммы трудно делать какие-либо дальнейшие заключения.
Шанон, прежде чем ответить, вынул трубку и положил ее на стол.
— Ну, если так, то, пожалуй, будет лучше, если я сообщу вам некоторые подробности.
— Дик Гаттон в припадке безумия бросился в бухту и погиб. Причиной этого врачи считают спиртные излишества. Тело Дика найдено не было.
Джон Манеринг нервно придвинулся к свету и пристально посмотрел на говорившего.
— Но на каком же основании вы не доверяете мнению врачей?
Ирландец на минуту призадумался.
— На очень простом: я прекрасно знал Дика. Он, правда, не был трезвенником, но никогда не позволял себе никаких излишеств. В течение последних шести месяцев я был постоянным его посетителем, но не замечал за ним этого порока. Последний раз я видел его накануне смерти и он был воздержан, как всегда. Не станете же вы утверждать, что в течение суток человек мог настолько изменить свои привычки, чтобы напиться до белого каления и броситься в бухту?..
Манеринг покачал головой.
— Я не утверждаю этого. Но что же другое можно предполагать? Ведь даже тело не нашли?
— Да, но к моменту происшествия у Гаттона был слугой некий Кру. Он был не из здешних мест, а потому не придерживался ни обрядов, ни верований здешних туземцев; он не верил в дьявола и потому оставался в бэнгалоу на ночь. На основании исключительно его показаний, врачи и сделали свое заключение. Вот как все произошло по словам желтокожего: солнце зашло, часа через три он услыхал дикие крики своего хозяина, они раздавались в направлении бухты. Старый Кру выскочил из дома и бросился на крик. Ночь была лунная. Он подоспел как раз к моменту, когда его хозяин, взмахнув несколько раз руками в воздухе, навсегда погрузился в глубину. Желтокожий утверждал, что злой дух вселился в его хозяина.
Окончив, Шанон откинулся на спинку кресла.