Бухта Туманов
ОБ АВТОРЕ
Свои произведения Марк Моисеевич Эгарт (1901—1956) посвящал главным образом жизни советской молодежи: рассказывал о том, как в упорной борьбе формируется характер наших подростков.
Такова повесть «Юность», где главный герой Саня в тяжелые годы военных испытаний плечом к плечу со всеми москвичами обороняет нашу столицу от гитлеровских полчищ; таковы повести «Два товарища» и «Бухта Туманов», также повествующие о нелегкой судьбе Славы и Кости, Юры и Мити, об их недетской выдержке и стойкости.
Жизни советской молодежи посвящены и два больших романа М. Эгарта «Маруся Журавлева» и «Друзья», впервые увидевшие свет в 1938 и 1950 годах и затем неоднократно переиздававшиеся.
ПУТЬ МОРЕПЛАВАТЕЛЕЙ
Если бы два месяца назад Юре Синицыну сказали, что он окажется в положении Робинзона, потерпевшего кораблекрушение и выброшенного штормом на неведомый берег, он бы, вероятно, рассмеялся и сказал, что времена приключений, кораблекрушений и робинзонов давно миновали. Об этом теперь можно прочитать только в книжках для малышей, а он из детского возраста вышел.
Юра Синицын был невысокий смуглый подросток с черными живыми, немного лукавыми глазами. В детстве он часто хворал, потом стал заниматься физкультурой, окреп и гордился, что обязан этим самому себе.
Отца у Юры не было. Он умер десять лет назад, когда семья жила на Дальнем Востоке. Мать Юры была врачом-бактериологом и занималась изучением той загадочной и страшной болезни — осеннего энцефалита, — которая так внезапно унесла отца.
Весной 1936 года, сдав на «отлично» все испытания, Юра перешел в восьмой класс. Мать его должна была этим летом участвовать в экспедиции эпидемиологов на Дальний Восток, где находился очаг осеннего энцефалита. Возникал вопрос, как быть с Юрой.
Решили, что ему будет полезно повидать новые места. Во Владивостоке жил дядя Федя, брат покойного отца. Юра мог погостить у него, пока мать будет занята в экспедиции. А если бы она задержалась, Юра смог бы вернуться в Москву сам или с кем-нибудь из дядиных знакомых — мать не считала обязательным опекать сына и водить за руку до двадцати лет.
— В твои годы, — сказала она, — я уже многое знала и немало умела.
…Итак, вопрос был решен. В июне они выехали.
В дороге все шло отлично. Когда поезд перевалил через Урал, Юра почти не отходил от окна. Вид Байкала, тайги, сумрачно-зеленой стеной тянувшейся день и ночь по обе стороны железнодорожного полотна, редкие небольшие станции, словно островки, затерянные в этом бесконечном лесном океане, — все говорило о совсем ином мире, знакомом Юре лишь понаслышке.
К концу многодневного путешествия он уже знал всех пассажиров, которые находились в одном с ним вагоне. Они тоже ехали на Дальний Восток — кто в командировку, кто служить, а кто из отпуска домой. Слово «домой» звучало немного странно для Юры. Ему с трудом верилось, что можно считать родным домом дикую тайгу, какой ему представлялся весь Дальний Восток.
Возвращались домой двое: старик кооператор, работавший на Сахалине и большей частью спавший на своей койке, и командир-пограничник из Посьета. С командиром Юра подружился. Его рассказы о жизни на границе мало походили на то, что читал или слышал Юра. Этот человек был живым свидетелем, участником событий, о которых рассказывал.
…Наконец поезд миновал Хабаровск, повернул на юг и спустя день остановился возле вокзала, на котором крупными буквами было написано: «Владивосток».
Дяди Феди во Владивостоке не оказалось. Дядя, старый моряк, служил во Владивостокском пароходстве. О приезде гостей он был предупрежден, но неделю назад ему пришлось срочно выехать в служебную командировку по побережью.
В оставленном письме дядя сообщал, что будет отсутствовать месяца полтора и надеется, что дорогие гости отлично устроятся и без него. В заключение было сказано:
«Если вам здесь наскучит, валяйте в бухту Н…, там мой приятель — директор рыбозавода, душа-человек. Он вас примет, как родных, да и я к нему, верное дело, заверну. Так что отдохнете в свое удовольствие».
Судя по лицу матери, Юра понял, что она сильно сомневается в «удовольствии» тащиться неведомо куда и неведомо к кому.
Подумав, она спросила:
— Ты как полагаешь? Это, собственно, тебя касается.
— Я бы… поехал, — ответил Юра, впрочем, не совсем уверенно. — Бухта, сопки… это должно быть интересно.