– Вы действительно думаете, что люди поверят словам этого гнусного человека? – ужаснулась Ферн.
Росс засунул руки глубоко в карманы.
– Боюсь, Ферн, что в некоторых случаях самая что ни на есть истинная правда звучит как хорошо расписанная ложь. Будь вы какой-нибудь неуклюжей, старомодной теткой, Ивенс вряд ли придал бы такое значение тому, что я вышел из вашей комнаты небритый и всклокоченный. – Он усмехнулся. – Но вы – очаровательная миниатюрная блондинка, и, случись мне увидеть подобное, я бы тоже вряд ли поверил правде.
Ферн не находила сил улыбнуться. Она сидела опустив ресницы – такая юная и такая беззащитная! Росс подошел к ее креслу и присел на подлокотник.
– Мне очень жаль, Ферн, но, похоже, я вас скомпрометировал, – с горечью проговорил он.
– Но ведь мы же не сделали ничего плохого!
– Мы-то знаем, что не сделали, но я держу пари, что о нас с вами сейчас уже говорят в городе, и уверен, теперь для них вы не добродетельное юное создание, а я так и вовсе соблазнитель молодых сиделок.
Ферн вся дрожала, и, чтобы унять ее дрожь, Росс осторожно обнял девушку за плечи. Она нуждалась сейчас в утешении – ведь Ферн корила за все себя одну! В конце концов, она могла отправить Росса восвояси и принести лекарство к нему в комнату. Ведь она знала, какое это сильное лекарство, знала, как оно подействует на уставшего и измученного болью Росса, и могла догадаться, что он уснет немедленно.
– И все-таки, Ферн, есть способ остановить болтливые языки, – спокойно проговорил Росс. – Мы с вами могли бы пожениться… Пожениться, чтобы обезопасить себя…
Ферн едва ли не в ужасе подняла на него глаза. Да, ей были противны мысли об этих гнусных сплетнях… но брак!.. Брак она представляла себе как нечто священное, но уж совсем не как прикрытие или ширму от скандала! Даже от такого жуткого скандала, который грозил теперь разразиться, ибо Росс был известным журналистом, братом кинозвезды и племянником некогда прославленной Эдвины Кингдом.
Она почувствовала, как пальцы Росса коснулись черепашьей заколки на ее волосах.
– Я тоже понимаю, что к браку должно относиться с большим благоговением, – пробормотал он, словно прочтя ее мысли. – Поймите, я не какой-нибудь бесчувственный болван.
Его упрек обидел ее, так как она понимала, что он наверняка обдумал все последствия.
– Простите меня, Росс, но это был бы такой решительный шаг для нас обоих… Ведь мы с вами, в сущности, совсем незнакомы…
– А мне вы совсем не кажетесь незнакомой после вашего вчерашнего доброго поступка. – В его голосе появилась нежность, когда он вспомнил, как ради него она провела всю ночь в неудобном кресле. – Я не хочу, чтобы за ваше сострадание вам досталось от злых языков, и единственное, как я могу защитить вас, – это предложить вам руку.
– Росс, а как же Ларейн?
– Мы с Ларейн уже много лет идем разными путями, – сухо ответил он, и Ферн при этом почувствовала, как напряглась его рука, обнимавшая ее за плечо. – Я вернулся в Кэп-Фламинго не для того, чтобы повернуть время вспять. Я уже сказал об этом Ларейн.
Безжалостность его слов покоробила Ферн. Она, безусловно, сочувствовала Ларейн, которая считала, что Росс по-прежнему любит ее, но только не может преодолеть барьер собственной гордости. Барьер, который станет вдвойне непреодолимым, если он женится на другой девушке. Ферн задумчиво смотрела перед собой, разглядывая роящиеся в лучах света пылинки и яркого мотылька, пляшущего вокруг алых языков пламени растущей в горшке азалии.
«Я не хочу, чтобы этот высокомерный красавец использовал тебя в качестве прикрытия для своей проклятой гордости», – предупредила Ферн Эдвина Кингдом на другой день после возвращения ее племянника домой.
– Мне понятны ваши сомнения, Ферн, и я уважаю вас за то, что вы не принимаете мое предложение необдуманно, – сказал Росс. – Но если мы не пойдем на этот, безусловно, решительный шаг, мы окажемся у позорного столба, а грязь, как известно, штука прилипчивая. Она замарает не только нашу репутацию, но и всех, кто нам близок. Ваших сестер, моих…