— Отстань от меня! — сказал он. — Разве не видишь, что я занят?
Витя и вправду был занят серьёзным делом. Он уселся перед зеркалом и самому себе строил рожи.
— Эх, ты, — с сожалением протянул Серёжа. — Такая возможность была…
— Тоже мне, нашёл чем заниматься, — неодобрительно бросил Витя. — Лучше посмотри, какое выражение у меня на лице. Как ты думаешь, похоже оно на испуганное?
Он открыл рот и сделал такие большие глаза, словно нечаянно уселся на ежа.
— Похоже, — подумав, согласился Серёжа.
— То-то же, — удовлетворённо произнёс Витя. Затем он поджал губы и выпятил грудь. — А сейчас какое у меня выражение?
Серёжа внимательно присмотрелся к товарищу.
— Глупое, — решил он.
— Сам ты глупый, — обиделся Витя. — Это у меня было воинственное выражение лица… А сейчас я сделаю гордый вид.
В эту минуту за дверями послышались грузные, шаркающие шаги, и ворчливый голос няни, тёти Клавы:
— Всем принимать витамины! Да не вздумайте обманывать, сама буду проверять!
В том, что тётя Клава это сделает, Серёжа не сомневался. Вчера она, например, проверяла, принимает ли витамины двенадцатая палата. И Ваське Никуличеву так досталось, что тот согласен был проглотить хоть двойную порцию витаминов.
Серёжа протянул руку к тумбочке, где лежали таблетки.
Витя Капустин, не меняя гордого выражения, тоже взял таблетку. Но принимать её не стал.
— Гордым людям это совершенно ни к чему, — заявил он и выбросил таблетку в форточку.
Серёжа в нерешительности задумался. Нет, Витя всё же неправ. Они приехали сюда не только отдыхать, но и лечиться.
С другой же стороны…
Он осторожно лизнул таблетку. Сверху она вроде бы ничего, принимать можно, но внутри такая кислая, что после этого даже рыбий жир кажется сладким сиропом. И почему это все лекарства такие невкусные?
И Серёжина таблетка тоже полетела за окно.
В комнате быстро темнело. В лесном санатории начали зажигаться огни. В том крыле, где жили девочки, послышался дружный смех.
«Весело им», — с завистью подумал Серёжа и подошёл к выключателю.
Вите уже надоело сидеть перед зеркалом и корчить самому себе зверские рожи. Он потянулся и сказал:
— Пойдём посмотрим телевизор?
— Ну его! — ответил Серёжа. — Ничего хорошего сегодня нет, я программу читал. Давай лучше сыграем в «морской бой».
— Давай, — согласился Витя.
Когда ожесточённая морская битва стала подходить к концу, за окном послышался невнятный шорох.
— Что там? — поднял голову Витя.
Ребята прислушались. Шорох повторился.
— Наверное, кошка, — предположил Серёжа, не отрываясь от тетрадки.
— Вот я ей пошуршу! — сказал Витя. Он только что потопил последний вражеский эсминец и был настроен очень воинственно.
Серёжа не ответил. Он думал над своим ходом. И где этот хитрый Витя спрятал два торпедных катера? Может, они в этом углу?
— А-а! — послышалось вдруг за спиной.
Серёжа быстро оглянулся.
Витя Капустин замер посреди комнаты, готовый задать стрекача. На его лице очень хорошо, почти замечательно изобразилось испуганное выражение.
— Там… там… — бормотал он, показывая на окно. — Там кто-то есть!
Серёжа прижался к стеклу лбом.
— Видишь? — спросил Витя.
— Нет. Выключи свет!
И сразу же увидел Серёжа странную лохматую фигуру. Шлёпая по лужам, кто-то бежал через двор к реке, на мгновенье оглянулся, и Серёжа вздрогнул, увидев свет жёлтых, горящих глаз…
— Это был Бухтик? — спросила Оля.
— Да. Потом я узнал, что не один он живёт в заводи.
— В заводи?
— Да. И в лесу тоже.
— И в лесу… — повторила Оля. — Ты мне и обо всех расскажешь?
— Если тебе интересно…
— Конечно, мне будет интересно! — сказала Оля, и впервые на её лице появилась улыбка. Улыбка!
Хозяин тихой заводи
В подводной норе, вход в которую закрывали густые водоросли, что-то зашевелилось и громко вздохнуло:
— О-хо-хо! — И ещё раз: — Охохонюшки!
Это проснулся хозяин лесной заводи Барбула.
Едва раскрыв глаза, он почувствовал себя неважно. Чего-то не хватало старому, а чего — он и сам понять не мог.
Может, кто-то ночью проник в его жилище и утащил какие-нибудь драгоценности?
Барбула поднялся и насторожённо огляделся. Все драгоценности были на месте.
Старое ведро без ручки — вот оно.
Сапог с отвалившейся подмёткой тоже был цел.
Кровать… Барбула подпрыгнул на постели, и пружины под ним жалобно заскрипели. Он улыбнулся: его пружинная кровать, единственная в заводи, тоже была тут. Правда, люди, которые выбросили её в реку, поговаривали, будто это и не кровать вовсе, а старое, ни на что уже не годное шофёрское сиденье. Но что эти люди понимают? Вот если бы они жили под водой — тогда небось по-другому заговорили бы!