Когда Барбула наконец добрался до жилища сына, солнце стояло высоко над заводью.
— Эгей, Бухтик! — крикнул отец. — Ты у себя?
Никто не откликнулся.
Обычно с раннего утра до позднего вечера в Бухтиковом жилище слышалось шипение, свист и другие непривычные для подводного жителя звуки. Но сейчас там стояла такая тишина, что у Барбулы замерло всё внутри. Неужели с сыном и вправду что-то произошло?
Он перебрался через ограду, сложенную из камней, и заглянул в окно. Внутри было темно, и разглядеть ничего не удалось.
Барбула обошёл вокруг дома и постучал в двери.
Молчание.
Барбула хотел было стукнуть кулаком, чтобы вышло погромче, но вовремя вспомнил, что произошло прошлым летом. Тогда он тоже постучал кулаком, и в ответ раздался такой взрыв, что о нём и теперь не хотелось вспоминать.
«А вдруг сегодня случится то же самое?» — подумал Барбула и прошептал заклинание, которое хоть и редко, но помогало ему избежать разных опасностей:
Реви, гори, да меня не тронь.
Ни лютый зверь, ни шальной огонь!
Двери вдруг вздрогнули и начали отворяться сами. На всякий случай Барбула отскочил в сторону и припал к илистому дну.
Но взрыва на этот раз не последовало.
Хозяин заводи осторожно поднял голову и увидел сына. Бухтик сидел на чурбаке у самого порога и, подперев подбородок ладонью, смотрел прямо перед собой. Так было всегда, когда он думал о чём-то важном.
Барбула с облегчением вздохнул: Бухтик жив и напрасно он так волновался.
— Ты где пропадал столько времени? — спросил хозяин заводи.
Бухтик перевёл взгляд на отца.
— Там, где ты наказывал. Проходи, садись.
Но заходить Барбула не спешил.
— Мне и здесь хорошо, — ответил он. — Надоели твои вечные взрывы и хлопки.
— Сейчас мне не до взрывов… — вздохнул Бухтик. — У меня сейчас есть дела поважнее.
— Что это за дела? — насторожился Барбула.
— Да так, мысли всякие…
Мыслей Бухтика Барбула не боялся. Во всяком случае, он знал, что они не обжигают и не взрываются.
Хозяин заводи вошёл в жилище и уселся рядом с сыном.
— Ну, рассказывай, что ты там выходил, — потребовал он. — Надолго приехали эти дети?
— Надолго, — ответил Бухтик.
— Вот как… А что они будут делать?
— Они здесь будут лечиться.
— Лечиться? — недоверчиво переспросил Барбула. — Только и всего?
— Еще они будут отдыхать, — ответил Бухтик.
— Ну, это не страшно, — заметил Барбула. — Пусть отдыхают себе на здоровье… А ещё что ты видел? Есть там что-нибудь стоящее?
— Ещё бы… — задумчиво произнёс Бухтик. — Что тебя интересует?
— Всё. Сапоги, например. Такие, как у меня. Есть там такие?
— Таких нет, — сказал Бухтик.
— То-то же, — Барбула довольно ухмыльнулся.
— Сапоги там только целые, — продолжал Бухтик, и лицо у Барбулы вытянулось от огорчения. — Ещё там есть тапочки, туфли, сандалии…
— А этикетки там есть? — перебил отец.
— Сколько угодно. На свалке валяются. Вместе с консервными банками.
— А зеркало там есть?
— В каждой комнате, — ответил Бухтик. — А комнат там видимо-невидимо.
Поражённый, Барбула долго молчал.
— Везёт же людям, — наконец сказал он с завистью. — Жаль, что мне не дано ходить по суше. Я бы сам всё рассмотрел… Почему бы тебе, Бухтик, не придумать что-нибудь этакое… скажем, суходых? Чтобы я и в жару мог дышать на суше.
— Я подумаю, — пообещал Бухтик. — Только не сейчас. Потом когда-нибудь.
— Почему потом? — обиделся Барбула.
— Сейчас у меня другое в голове. Понимаешь… — Бухтик замялся. — Кажется, я могу быть видимым!
Барбула рассмеялся.
— Вот так удивил! — сказал он. — Да тебя и так любая рыбёшка за версту видит!
— Нет, ты меня не понял. Я для людей могу быть видимым.
Улыбка медленно сползла с лица водяного.
— Для людей?
— Ну да! Ведь что получается? Мы видим друг друга везде и всегда. Верно?
— Верно, — согласился Барбула.
— А люди — нет. Люди видят только то, что отбрасывает тень.
— Постой… Ты что же — хочешь сказать, что у тебя появилась тень? Ну, знаешь… До сих пор в нашем роду таких, чтобы их люди видели, не водилось.
— А я вот взял и завёлся, — задумчиво возразил Бухтик. — Только не могу понять, как это случилось.
— Тебя люди и вправду видели? — недоверчиво спросил Барбула.
Бухтик кивнул.