По низине лыжи и сани ползли уже легче, вскоре перед ними открылась лощина. Однако друзья не стали выбираться на простор - как бы не попасть на глаза полицаям.
На взгорье село Ольшанка, улицы тянулись вниз, по-над лесом раскинулись хаты. Машины с карателями в эту пору не носились по дорогам, но все же из предосторожности сани свернули к улице с противоположной стороны, чтобы сбить полицаев со следа.
Снежное поле, буйный ветер, замети навеки злую нечисть, испоганившую мир!
Загнали топор в дерево - мол, за дровами приехали... Марко с Сенем стоят на страже, - подруги огородами пробираются к крайней хате, - держат хату под наблюдением. Винтовки и автоматы на санях оставили.
В лицо ударило теплым, кислым паром, за столом сидели двое смуглых мальчишек, миловидная молодичка приводила в порядок стол, возле печи хлопотала бабуся - обычная крестьянская семья.
Путницы поздоровались, поставили на пол свои мешочки, - нельзя ли обогреться? Узнав, что хозяин в армии, не стали таиться, - надо собрать молока для раненых.
Пахло свежим хлебом, подруги жадно вдыхали запах горячего ржаного хлеба - хлеб выхоженный, выброженный, хозяйка вынимала из печи подрумяненные хлебцы, раскладывала на столе, прикрывала рушником. Жаловалась:
- В кадке мука прикопана, заложена досками, чтоб полицаи и староста не разнюхали. Ночью откапываем, замешиваем хлеб... Надо смолоть ведро зерна - так у старосты разрешение бери...
Похоже, лесные гостьи пришли за харчами. Чтобы не подумали плохого, женщина откровенно сказала:
- Мы душу свою рады вынуть и вам отдать, не то что хлеб из печи. - И добавила: - Будем живы - все наживем...
Молодичка Ульяна предостерегла путниц, чтоб не ходили по хатам, она сама обойдет дворы.
- Староста злой? - допытывались женщины.
- Лучше стороной обойдите. Лесная улица под надзором полицаев, а они задерживают пришлых людей. В такую непогодь полицаи где-нибудь бражничают.
Сложила в ведра бутылки, взяла коромысло, пошла по воду.
Побывала у всех солдаток, имеющих коров, - солдатки наплакались, нагоревались, - может, и нашим мужьям солоно приходится. Охотно наполняли бутылки молоком, в капустный лист заворачивали комочек масла, совали узелок с творогом - пусть поправляются раненые.
Лишь в одной хате озлобившаяся солдатка набросилась с упреками партизаны попрятались в лесу, а нас либо перевешают, либо сожгут! - и сердито, рывком поставила кувшин с молоком на стол. Ульяна не стала рассказывать об этом, когда вернулась с тяжелыми ведрами, только сказала:
- Возьмите еще веночек лука - для витаминов. Скоро на селе луковицы не сыщешь, немцы вывозят.
Сухонькая бабуся принесла мешочек сушеных кислиц.
Щедро оделила хата партизанок, и стоило Гале упомянуть в разговоре, что нечем перевязывать раненых, Ульяна снова отправилась по дворам, насбирала женских сорочек, принесла несколько лоскутов старинного полотна. В хате запахло льняной новиной. Овитые женской печалью, выбеленные слезами целительные полотна освежающей прохладой лягут на запекшиеся раны.
Уже стемнело, снег пушистым покрывалом застлал все вокруг. Подруги брели огородами, взвалив на себя туго набитые мешки. Перед глазами густой лес - прибежище и защита.
6
Бушевал ветер, неистовствовал на просторе, свистел в верхушках деревьев, наметая сугробы снега. Глухая ночь, благостная ночь! Грозная, таящая всякие неожиданности для врага, она на чудесный лад настраивает партизанскую душу.
- По коням! - скомандовал Мусий Завирюха, после того как дал немного передохнуть всадникам и лошадям, которые вторые сутки брели по брюхо в снегу.
Далеко вокруг гремит слава о Мусии Завирюхе. С внезапностью вихря налетает он, грозный, беспощадный, карает огнем захватчиков.
Завирюха приказывает Марку держать курс на домик лесника. Только вот неспокоен он, - точно ли придерживаются они ориентиров. Хотя местность и хорошо знакома, - вдоль и поперек исходили ее на своем веку: сплавляли лес, деготь гнали, ездили на ярмарку, к тому же Мусий пользоваться компасом умеет, а все же долго ли в такой кромешной тьме сбиться с направления...
Марко предупреждает командира, что лесник - человек ненадежный. Доброго слова о нем нигде не слышал. Скрытный. С людьми неприветлив. Откуда прибыл он в эти края - неизвестно, хотя давно уже лесником работает. На людях почти не показывается. Что у него на уме?.. Честному человеку нет нужды таиться, словно барсуку. Не носит ли камня за пазухой...
Мусий Завирюха на это не очень-то обращает внимание, кто знает, какие у него соображения.
Марко, поручив Сеню присмотреть за конем, навьюченным толом, сам подался в голову отряда. Висевший через плечо автомат зажал под мышкой, не бьется за спиной, не цепляется за ветки, и удобно держать уздечку. Гранаты - на поясе. Повел отряд опушкой вдоль реки, - тщательно разведал дорогу, да в такую метель недолго и сбиться.
- Осторожно, здесь крутой берег, - предупреждает он друзей.
Марко предварительно разведал всю местность, все повороты и теперь уверенно ведет отряд к домику лесника. Да и Павлюк не даст сбиться с дороги - вместе ходили в разведку, а Мусий, в свою очередь, контролирует Марка.
Домик Назара, огороженный высоким крепким частоколом, стоял в лесной глухомани у просеки. Верховые прислушались. Тихо, глухо. Лишь над лесом бесновался ветер, сыпал снегом. В просторном рубленом хлеву корова сонно жевала сено. Внезапно в сарае залился злобным лаем пес - видимо, его запирали на ночь, чтобы не утащили волки. Марко, накинув повод на частокол, прыгнул во двор, открыл ворота. Завирюха вдоль глухой стены подобрался к окну, осторожно постучал, спокойно, но властно предложил пустить в хату. За окном блеснул огонек.
Немолодой сухопарый лесник, не вдаваясь в расспросы, не приглядываясь к пришедшим, которые, должно быть, основательно промерзли, - спокойно повел их в хату. Марко с Павлюком вошли первыми. Они насторожены: привыкли ко всяким опасностям и неожиданностям; Марко на всякий случай держит наготове автомат. Родион и Данько остались во дворе, караулят. На гостей повеяло раздражающими запахами - густым запахом нагретой смолы - живицы (сохли сосновые дрова в печи), лесными яблоками, сладкой распаренной свеклой и еще чем-то неуловимым, дурманящим. Марко жадно принюхивался ко всему.
Пришлые люди, скинув шапки, честь по чести поздоровались с семьей лесника. В углу перед закоптелой иконой горела лампада - действительно набожные люди здесь или притворяются?
Рослая, крепко сбитая, чернявая дивчина в расшитой полотняной рубашке сновала по хате, прибирала лишние вещи, вытирала лавку. При взгляде на девушку Марко задумался: в этой глухомани, пожалуй, так и увянет, перегорит, перетлеет девичья молодость...
На лежанке застонала лесничиха, ее душил кашель, разрывал грудь. Дивчина пошепталась с нею, накрыла подушкой желтые ноги, ловко вытащила рогачом горшок из печи, - в хате запахло липовым цветом, - терпким наваром напоила больную.
Зорким, проницательным взглядом окинув нежданных гостей, лесник Назар на короткий откровенный вопрос Мусия Завирюхи повел пленом. Странные, незнакомые люди хотят у лесника военные тайны выведать. Спроси они его, где осенью растут грибы, тут бы он сослужил им службу. А то... охрана, пулеметные гнезда, мины. Вот дерево выбрать на подоконники или там на матицу, балки - тоже мог бы помочь, с разрешения лесничества, конечно... С насмешкой, похоже, отнесся к их, по меньшей мере, странным домогательствам, недоверчиво, исподлобья посматривал на недовольных, оторопелых гостей. И совершенно, между прочим, безбоязненно. Раз в столь опасное время отваживается жить в гуще леса - значит, не робкого десятка человек. Бывает ли он на людях? Знать не знает, что происходит на белом свете. Из леса носа не высовывает, солнца не видит. Соседей близко нет, на базар не знает дороги, живут картошкой, молоком, кисличками...
Развел турусы на колесах, уводит в сторону, заморочить голову хочет, хитрая лиса! Не зря, выходит, Марко предостерегал Мусия Завирюху. Так оно и есть. Лицо отчужденное, хмурое, вытянутое, как на иконе, с острой седой бородой.