Покончив с цистернами и паровозами, ПТР перенесли огонь на платформы с орудиями, танками, били прицельно, на выбор, ящики со снарядами и боеприпасами были видны, как днем.
Пожар перекинулся на вагоны со снарядами, авиабомбами, от взрывов пострадали станция и водокачка. Негде теперь будет паровозам брать воду. Со свистом пролетали над головой снаряды, рельсы, балки, камни, осколки, и партизаны из предосторожности забрались в занесенный снегом окоп. Черный удушливый дым навис тяжелой тучей, - видимо, занялась цистерна с маслом. Обдавало жаром, трудно было дышать...
Будь запасные пути и возможность маневрировать, немцы, разумеется, не поставили бы по соседству со снарядами цистерны с горючим. А то понадеялись на охрану, а действия авиации зимой ограничены. Прибывали новые эшелоны, забивали путь.
Партизаны из темноты, из-за прикрытия наблюдали за сумятицей, взрывами и, будучи сами недосягаемы для огня, продолжали сеять вокруг огонь и смерть. Вражеская охрана частью полегла, частью разбежалась.
Партизаны ведут прицельный огонь по эшелонам с боеприпасами, цистернам, бензобакам бронебойно-зажигательными пулями, живую силу уничтожают автоматным огнем. А немцы лупят наугад, в божий свет.
Мины со свистом перелетали через головы, разрывались в поле. Стлались над землей пулеметные огненные строчки. Бес его знает, куда бить. Если бы батальоны наступали на станцию, было бы больше потерь. А то горстка бронебойщиков залегла врассыпную. Спасали партизан и занесенные снегом окопы, куда Текля было провалилась, и воронки от бомб. Павлюк это сразу взял на заметку, когда Текля докладывала... Не то солоно бы пришлось: залечь близко от станции нельзя - верная гибель, если начнут рваться снаряды. Поодаль взрывались мины, немцы били из минометов.
- Недолго били, - прервал Марко Павлюка. - Как началась стрельба да взрывы и запылали цистерны, гитлеровцы огонь из минометов и орудий перенесли на станцию, предполагая, должно быть, что из лесу наступают партизанские полки... Текля, убегая, навела врага на ложный след, - сделал вывод Марко.
Партизаны будто сговорились: все в один голос твердили, что Текля своей удачной разведкой много содействовала победе.
Автоматчики Мусия Завирюхи, лежа за сугробами, срезали орудийную прислугу, которая никак не ждала нападения с тыла, захватили орудия, ударили по станции... Довершая разгром, начали взрываться боеприпасы.
Марко, Сень и Родион бросили в казарму по две гранаты, Мусий Завирюха громил штаб.
Немцы в панике выбегали на улицу, четко выделяясь на снегу в своих долгополых шинелях, падали, как снопы; а когда они залегли в оборону, Марко с Сенем "лимонками" уложили вражье скопище.
В разгар сражения, в смертельном его водовороте человеком овладевает неудержимая отвага, и он совсем не думает об опасности.
Это чувство Текля сама испытала. Может ли честное сердце смириться перед лицом зла? Пока в жилах бьется кровь, не погаснет ненависть к лютому захватчику.
Павлюк похвалил Марка: не хуже иного штабиста разбирается в операции.
Марко отказывается от такой чести. Вот Мусий Завирюха - тот действительно широко мыслит.
- Нам лишь бы взорвать боеприпасы, поджечь эшелоны, тогда все будет работать на нас, - сказал он.
Хитрой тактикой всегда побеждают более сильного противника.
Так и было: оглушенные взрывами, не слыша друг друга, они действовали, однако, согласованно; жаркий костер разожгли - а там уже огонь сам творил партизанскую волю, сокрушая все подряд, на что и рассчитывал командир.
В трудной обстановке боя Мусий Завирюха умеет подбодрить своих бойцов. И не страхом, не окриком, а отеческой заботой.
- Вы, детки, режьте фашистов кинжальным огнем, - говорит он, - а штаб я сам возьму. Да смотрите, не выбивайте мне "яблочко".
- Каким, каким огнем? - переспросила Текля.
И Марко объясняет подруге систему огня, что такое фланговые и фронтальные пулеметы... Орудийный навесной огонь, шквальный, прямая наводка... И чем отличаются друг от друга фугасные снаряды, бронебойно-зажигательные, шрапнель, и когда какой применяется. В общем, целую лекцию прочел - грамотный артиллерист!
Разве бы не сумел он управлять огнем батареи, определять координаты?
Родион, правда, с недоверием отнесся к этому заявлению - чересчур уж заносится Марко! Верно, из зависти, решили друзья.
Текля подивилась - который уже раз! - когда это Марко успел овладеть военной наукой? Давно ли под коровой сидел?
Марко усмехнулся: а известно ли ей, на что она сама способна?
- Перемешали снег с кровью, горы железа на станции наворочали, загородили дорогу на Москву...
...Счастливое время вспомнилось... Овеянные славой дни: с урожаем колхозного поля Марко и Текля прибыли на торжество в Москву, щедро приветившую друзей, обогатившую их сердце и разум.
11
Лохматая лошаденка, веревочная упряжь, перекошенная дуга, хомут в холстинных заплатах, подправленный ватным рукавом, - так Текля собиралась в дорогу.
Надела старый кожух со сборками, полы, как принято в здешних местах, выстрочены зелеными нитками. Рукава оторочены основательно потертой черной смушкой, узенький, тоже смушковый, облезлый воротник, грудь до пояса тоже выстрочена зелеными нитками. Расписной незаменимый этот кожушок Марко выменял на соль в деревне. Текля напялила пестрый платок, концы повязала на затылке.
- Не так в этих местах повязываются, - заметил снаряжавший ее Марко, - концы повязывают на голове.
Текля уже не раз убеждалась в своей ненаблюдательности.
На ноги Текля натянула старые валенки. Ясно, что на такой наряд никто не покусится. Какой бы падкий на легкие барыши полицай ни подвернулся, и тот не польстится, а о немцах и говорить нечего.
Старые, оплетенные лозой сани, облезлая лошаденка - привычная картина тех дней: бедная крестьянка едет на базар. Прихватила с собой малость пшена, свинины на дорогу.
Родион, внимательно осмотрев Теклю со всех сторон - рад хоть чем-то быть полезен, - проникается вдруг жалостью к ней:
- И как ты не боишься, что тебя убьют?
- А тебе хочется, чтобы меня повесили? - шутит Текля.
Ну и шутки пошли!
А что еще она могла ответить на этот пустой вопрос?
Надо же обеспечить партизанский отряд медикаментами. Всегда в них была острая нужда, а тут еще произошла кровавая стычка с гитлеровцами. Чем лечить раненых? Вот и приходится ехать в райцентр в больницу, к медсестре Марфе, которая неизменно выручает партизан.
Торной лесной дорогой ехали люди на базар, певуче, мягко поскрипывали полозья. Текля запаздывала, на такой лошаденке разве поспеешь ко времени. В открытых местах восточный ветер срывает снежный покров, нагоняет снежные валы на дорогу, в такую пору лучше не отрываться от вереницы саней, как бы не замело. Снег сечет лицо, продувает насквозь дырявый кожух. Мохнатая лошаденка покрылась изморозью.
Под самым городом, когда проезжала выселки, полицай с винтовкой, переходивший улицу, глянул было на молодицу - заплата на заплате - не на что позариться, незачем и останавливать. Иначе повела себя немецкая охрана на окраине города.
На пароконных санях промчался грозный бургомистр Гаранджа, ветер трепал козлиную бородку. Оборванный люд с узелками плелся на базар. Все, что было поновее, отобрано для германской армии, а если кто и сумел припрятать - не рискнет надеть: полицаи стянут с плеча посреди дороги.
На городской окраине Теклины сани остановила немецкая охрана. Долговязый, с посиневшим носом начальник вглядывался в женское лицо, откуда едет? Узнал, что женщина хочет выменять для детей какую-нибудь одежонку.