- Основа жизни - кузня и плотницкая!
Выдавив из себя эти слова, удрученно уставился в землю: сколько железа перемял на своем веку! А теперь как одной рукой с огнем управишься?
- А голова на что? - откликается Родион живо и решительно. - Знания, опыт! Кто за порядком приглядит, пока вырастут молодые кузнецы, кто их научит, надоумит?
Овчар Голивус подбадривает приятеля:
- Работы непочатый край! Будешь руководствовать в кузнице!
Повилица бросает мрачный взгляд на овчара: не было бы у меня ноги, а то рука! Хорошо, мол, тебе...
Родион тоже припадает на ногу, но кость у него не задета, мина порвала жилы...
- Как буду полоть, копать, - горюет Галя, - пулей прошило ногу.
Нет среди лесовиков человека без заплат...
Торжественный день, необычный! Все село выбежало встречать партизан. Сквозь огонь и смерть прошли, а вернулись-таки в родные места. Не один гитлеровец нашел себе могилу от партизанской руки!
Распахнулись сердца... Встречали хлебом-солью, всюду сияющие лица, вопли и причитания...
В просторную землянку набилось полно народу, Мусия Завирюху посадили на почетное место, Родион рядом с командиром, - а где же ему быть? Меж горелых стояков мужественные усачи Повилица с Голивусом. Судьба опять свела друзей вместе, все они тут, седые бороды - Мусий, Арсентий, Салтивец, Лука, Аверьян, Келиберда... Правда, нет пока с ними пастуха Саввы. Не сон ли это? Не могли наговориться, насмотреться друг на друга. В землянке пахло плесенью, да что до того друзьям, они сидели за сбитым из неоструганных досок столом и вели задушевную беседу. Мусий Завирюха притягивает все мысли, чувства и взоры... Поучает людей, как далее жить. И немудрено. Кто, как не он, твердил неустанно, что советская земля непобедима? Пришли светлые дни, не надо кривить душой, подчиняться старосте, тая в себе смертельную ненависть к врагам.
- А кто пошел против нас, тот теперь воет волком да рыщет по оврагам, - имея в виду Селивона, заключает речь командира Родион Ржа.
Не обо всех славных делах отряда помянул Мусий Завирюха, и Родион, не теряя времени, пополняет сведения односельчан о лесных героях. Кто мог думать, самые смирные хлопцы на селе Марко, Сень...
Пополняет, разумеется, так, чтобы слова его не долетали до Мусия, который не переносил похвальбы. Хотя слово-другое и застряло в его мохнатых ушах...
Само собой разумеется, землянка не могла вместить всех, народу набилось - негде яблоку упасть. Всяк тащил партизан к себе.
На столе дымилась горячая картошка, похрустывали огурцы на зубах, пряно пахло всякой квашеной снедью, по которой так соскучились партизаны. Хорошо хоть у Арсентия уцелели кадки с капустой и огурцами - бомба на огород упала и завалила погреб, у многих немцы порубили кадки с соленьями. Люди наслаждались духовитым хлебом, конопляным маслом. Что бы ни ели партизаны, все обильно подсаливали, то и дело подкладывали капусты, луку. Буймирцы давно извлекли из тайников спрятанные от немцев припасы. Ходила по кругу чарка, не без того. Шум стоял в землянке, клубами валил густой дым. У Родиона свои соображения: придет час, вернутся односельчане из-под Берлина, тогда уж нам примолкнуть придется. Поэтому он спешит поведать о прославленном партизанском командире Мусие Завирюхе.
- Как сядет на коня - генерал, да и только! Какой ни будь бой, чтоб он изменился в лице?! Ни вот столечко! Голос как гром! Текля тоже с ним на смертной линии стояла...
И на долю Родиона выпало немало испытаний, кто того не знает, на волоске от смерти был... Теперь, правда, никого этим не удивишь, кому смерть не грозила.
Мусий Завирюха поднял руку, гул в землянке затих.
- Сколько же у нас грабель, кос, лопат? И уцелели ли парниковые рамы? - задает командир вопрос сельчанам.
Как видно, все же есть чему удивляться... Сразу видно хозяина. Не с этим ли нехитрым инвентарем придется начинать новую жизнь?
Далее Мусий поинтересовался, сколько имеется телег, плугов, лошадей. Добавил, что в первую очередь надобно помочь матерям с детьми, и этим расположил к себе женские сердца. Женщины наперебой стали выкладывать Мусию - наше утешение, надежда ты наша! - свои жалобы.
- Горстку зерна смолоть негде, - сетовала Варвара Снежко.
- Пока перетрешь миску кукурузы - смотришь, и дня нету! - неизвестно на кого роптала Жалийка. Она завела домашнюю мельничку. Все село обзавелось такими мельничками, хозяйки привернули мельнички к лавкам, с трудом вертели ручку, сухое зерно потрескивало, жиденькой струйкой сыпалась мука.
- Когда Гаврила мельником был, мы горя не знали! - вступает в разговор Варвара.
Меланка Кострица напоминает соседке:
- А кто жаловался, что мельник дерет за помол?
Это уже, видно, забылось, и теперь Гаврила выглядит этаким печальником за людей. Зная сельские беды, Гаврила с болью душевной вспоминает, какая была мельница да какой помол. Мельница сгорела, село теперь бедствует.
- А жернов уцелел? - допытывается Мусий Завирюха, непонятно, зачем ему понадобилось это знать.
Всего не перескажешь, что было говорено в ту ночь, каких только планов, замыслов, надежд не рождалось в землянке.
6
Радовалось все село - хозяин приехал, отец детям, а у самого ни кола ни двора, надо бы помочь...
Первым начал Арсентий:
- Знаешь что, Мусий? Немцы предали огню твою партизанскую хату. Мы тебе поставим новую. Поможем тебе...
- Само собою, - подтвердил Родион.
- Вы сами на пепелище сидите, - ответил Мусий.
- И не говори! - запротестовал Аверьян. - Мы тебе за неделю всем селом поставим хату.
- За пять дней! - сократил срок Родион.
- А каково мне будет в ней жить, имея перед глазами ваши землянки? упорствует Мусий.
Сколько ни добивались люди поставить Мусию хату, - будет, мол, у председателя жизнь налажена, тогда и мы скорее вылезем из земли, председатель был непоколебим: не время.
И он самолично принялся долбить землянку на взгорке - чтобы попросторней была, не заливало водой и потолок чтоб не давил.
Завидели соседи, что Мусий долбит на бугре землю, мигом вся улица сбежалась с лопатами на помощь. За день выкопали, выровняли стены твердая, глинистая земля попалась.
Мусий размашисто тесал бревна, стосковались руки без дела. Наблюдая, как топор молнией врезался в трухлявое дерево, Родион места себе не находил:
- Товарищ командир, дозвольте, я плотников кликну.
Нельзя сказать, чтобы лесное слово это, срывавшееся ненароком в разговоре, не тешило слуха Мусия, однако он решительно отказывается от каких бы то ни было услуг: сев на пороге.
Плотники вместе с кузнецом готовят плуги, бороны, тачки, телеги, поле не станет ждать.
- Своими силами выстроим землянку. Думаешь, забыл, как орудовать топором?
На следующий день вкапывали по углам столбы. Лесу хватало - Мавра с Теклей припасли, натаскали из окопов. Оплетали хворостом стены. Матери с девчатами месили глину, носили воду. Землю пригревало весеннее солнышко, работалось весело. Стены обмазывали смесью глины с соломой, тщательно разглаживали. Уложили матицы, балки тонкие провисают, пришлось ставить подпоры. На матицы положили поперечные жерди, утеплили, проворные женские руки обмазали, залепили потолок.
Мусий сбивает стропила, - сосняк долго пролежал в земле. Горелые гвозди - с пожарища - не держат трухлявое дерево, стропила расщепляются, падают.
Родион с кузнецом пришли на помощь, нарубили из проволоки гвоздей. Обрадованный Мусий не знал, как их благодарить. Сбитые новыми гвоздями стропила держались крепко. Да еще скрепленные жердями-латами.
Сухонький, жилистый дед Нещеретный покрывал землянку камышом - он испокон веку людям хаты покрывал.
Наконец затопили плиту - Мусий сам ее клал, - в чугунке клокочет картошка. Мавра домазывает, белит стены, стены влажные, побелка не пристает. Женщина расстроена, стены рыжие. В землянке клубится белесый пар, стены в разводах, с них ручьи бегут. Мавра даже угорела.
Мусий Завирюха стоит посреди землянки, посмеивается, подбадривает домашних - жить можно! Сбил стол, принимается настилать широкие нары. Торопится, все так и горит у него в руках, - дело к вечеру, утром надо бежать на колхозный двор, ставить людей на работу.