Шамхал приподнялся и сел на постели. Достав из кармана серебряную табакерку, свернул папиросу. Глубоко затягивался, пускал дым в воздух. "В хозяйстве отца есть и моя доля. Возьму часть стада, часть табуна посмотрим, кто воспротивится этому?! Кто воспротивится? Да тот же отец! "Я еще не умер, - скажет отец, - чтобы делить хозяйство". И будет прав. Ведь и в самом деле хозяйство принадлежит только ему одному. Ведь я еще ничего не сделал. Кроме того, есть еще брат, Ашраф".
Вспомнив брата, Шамхал подумал о нем с нежностью и в то же время ощутил в душе неприятное чувство. Он очень любил Ашрафа. Ашраф был парнем, как говорится, что надо. Но когда Шамхал вспомнил, что отец всегда по-разному относился к ним, он расстроился. Отец и здесь поступил несправедливо. В прошлом году он послал Ашрафа в Горийскую учительскую семинарию, а Шамхала оставил при себе. "Хватит одного ученого в нашей семье, - сказал он - оставайся здесь. Кому достанется все хозяйство, все богатство? Брат выучится и будет отрезанныйломоть, уедет бот знает куда. Только ты и останешься мне опорой".
"Нет, не сдамся перед отцом. Не нужно мне от него и одной соломины. Если я вернусь к нему в дом, он хоть и не скажет, но подумает, что я без него слаб. Ничего мне не надо. И невесты не надо, которую выберет мне отец. Женюсь на той, кого полюблю. Разве мало в селе красивых девушек? Взять хотя бы сестру Черкеза Гюльасер. Кого она хуже? Что с того, что ее отец бедняк?"
Шамхал последний раз затянулся и бросил вниз окурок. Папироса красной стрелой прочертила воздух и долго еще горела среди травы.
Чтобы избавиться от неприятных мыслей, Шамхал с головой укрылся одеялом. Но успокоиться не мог. Тут еще начали покусывать блохи. Шамхал, поняв, что не уснуть, снова откинул одеяло, сел на постели. В деревне орали петухи. Луна, выплывшая из-за холма, медленно, словно кружась, поднялась вверх. Прозрачный матовый свет затопил село. Заблестели, рябясь, воды Куры.
Храп Черкеза перешел в тихое посапывание. Шамхал с завистью глядел на товарища. Он даже забыл, что должен разбудить его, когда взойдет луна.
Черкез внезапно проснулся сам и высунул голову из-под одеяла.
- Эй, Шамхал!
- Что?
- Начинает светать?
- Да, вставай. Луна уже высоко.
Черкез отбросил одеяло и ловко поднялся на ноги. Широко раскинув руки, сладко потянулся, вдохнул всей грудью прохладного, освежающего воздуха.
- Кажется, мы проспали.
- Ты спал сладко, жалко было будить.
По тропинке они направились прямо к берегу. Все вокруг было погружено в тишину. Явственно слышался шум Куры. В ущелье выли шакалы.
Друзья подошли к обрыву. Холодным дыханием дохнула им в лица ночная река. Стало зябко. Черкез посмотрел на блестящий при свете луны поток.
- Кажется, разлилась.
- Где-нибудь наверху шли дожди. С вечера над горами сверкала молния.
Черкез вздохнул и поглядел на темные скалы вдали.
- Дядя Годжа, бедняга, так еще и не вернулся домой?
- Постарел. Тяжело ему теперь, быстро устает.
- А ты не пускай его. В таком возрасте трудно быть перевозчиком.
- У нас нет выхода. Мы не можем не работать. Да и потом, только сама смерть оторвет его от реки. Река для - вся жизнь. Состарился на реке. Недавно суденышко понесло. Он уперся шестом и остановил. А потом оплошал и сам упал в воду, едва выплыл. Теперь вот несколько дней не является домой.
Друзья посидели еще на обрыве, помолчали и спустились к воде. Напуганная людьми лиса, сверкнув зелеными глазами и мотнув пышным хвостом, юркнула в прибрежные заросли.
- Вода как будто сильно замутилась. Не затопило ли острова?
- Удочки-то наши не унесло?
- Думаю, нет. А жалко, не захватили ружье. Была бы у нас лиса.
- Думай о рыбе. Зачем тебе еще и лиса?
- У меня с ними свои счеты. Перетаскали всех кур.
В одном месте разлившаяся вода отступила, оставив маленькое озерко, а вернее - большую лужу. Черкез быстро разделся и в темноте начал барахтаться в луже, шумно плескаясь.
- Ты что там делаешь? - спросил Шамхал, тоже начиная раздеваться.
- Ловлю лягушек. Посадим их на крючок, замечательная наживка.
Черкез долго возился в воде: как видно, лягушки не давались в руки. Наконец, когда Шамхал совсем уж разделся, Черкез появился, неся за лапки головами вниз несколько лягушек, белевших в темноте своими светлыми брюшками.
- Бери да насаживай скорее их на крючок.
- А бородавок у меня не будет?
- Бабьи сказки. Когда будешь насаживать, гляди, чтобы остались живыми. На дохлую ни одна порядочная рыба не позарится.
Одежду они спрятали под скалой у большого камня. Шамхал, входя в воду, обернулся к Черкезу:
- Куда поплывем? В камыши на ту сторону островка. Там около камышей всегда рыба.
Над Курой висел плотный туман. Мелкие и пенистые волны плескались о подножье обрыва, выплескивали на песок куски дерева, ветки, листья.
У Шамхала от холода лязгнули зубы, и Черкез спросил:
- Ты что, озяб? Тогда скорее плыви.
- Почему это я должен озябнуть, а ты нет?
- Не сердись. Сын бедняка закаленнее богатого человека. Поплыли. Не растеряй лягушек.
Вода была ледяная, но этого словно не чувствовали ни Шамхал, ни Черкез. Как бы соперничая друг с другом, они плыли быстро и вскоре достигли острова. По знакомой тропе Черкез прошел заросли камыша и пришел к месту, где он с вечера бросил удочки. Одной удочки не хватало.
- Вот собачьи дети!
- Что случилось?
- Украли удочку.
- Может, утащила рыба?
- Здесь следы. - Черкез зло выругался. - И, должно быть, только сейчас унесли. Наверное, с рыбой.
На другой стороне острова в камышах послышались голоса. Черкез немедленно бросился туда. Шамхал побежал за ним.
- Эй вы, - кричал Черкез, - негодяи, способные обесчестить свою мать, куда бежите? Шамхал, забегай справа, не пускай их, сейчас поймаем!
Товарищи бежали в темноте, не обращая внимания на колючие травы, больно коловшие босые ноги. Но когда добежали до камышей, никого там уж не было. Теперь в другом конце острова слышались голоса, кто-то смеялся.
- Это, наверно, сынки Садыха, ну хорошо, я в долгу не останусь.
Пока друзья бегали, одну удочку утащила рыба. Черкез расстроился еще больше. Он, наверно, плюнул бы на такую рыбалку, но в это время третья удочка вдруг задергалась, а потом натянулась, как струна. Черкез, забыв о досадных неудачах, бросился к удочке и схватился за бечевку. Рыба металась там, в воде, иногда выпрыгивала над рекой и шумно била хвостом. Бечева натянулась так, что, казалось, вот-вот оборвется.
Черкез тянул изо всех сил, Но рыба пересиливала его. Если бы не подоспел Шамхал, то Черкезу не справиться бы с добычей. Бечевка резала руки, рыба - несомненно, это был сом - шаг за шагом уводила рыболова вниз по течению. Наконец друзьям удалось привязать бечевку за коряжистый пень. Они перевели дух. Отдыхала и рыба. Отдышавшись, друзья стали потихоньку вытягивать бечеву. Сом понемногу подавался, слабел и в конце концов очутился на песчаной отмели. Черкез мгновенно оглушил великана сучковатой тяжелой дубиной, а потом ударил еще несколько раз по плоскому черному лбу.
- Без этого нельзя, - пояснил он Шамхалу. - Окажется в воде, оживет и поминай как звали.
Сом дернулся плавниками, судорога пробежала по его длинному телу от округлой широченной головы до узкого хвоста, и он затих.
- Аллах сегодня милостиво взглянул на наших собак. Наедятся до отвала, - говорил Черкез, волоча сома на сухое место.
Разгоряченные друзья распрямились и посмотрели друг на друга: "С добычей".