— В таком случае мы вынуждены прекратить эксперимент.
— В каком смысле «прекратить»? И кто «мы» — фонд? — спросил профессор.
— Да, совет директоров фонда принял решение. Систему отключить, все материалы уничтожить.
— Вы хотите его выключить?
— Да, это приказ совета директоров. Отключить немедленно. Выполняйте.
— Надеюсь, вы понимаете, что оно разумно? По сути дела, то, что вы хотите сделать, — убийство.
— Все материалы, весь код, вся документация — собственность фонда. Мы делаем с ними, что хотим. И это всего лишь машина.
— Выполняйте приказ, — с металлом в голосе добавил начальник службы безопасности.
Профессор посмотрел на инженера.
— Сначала резервные системы питания, — сказал он.
Индикаторы работы двух резервных источников погасли один за другим, повинуясь неторопливым нажатиям кнопок.
— Главный рубильник, — глухо сказал профессор.
Громкий щелчок контактора, рассчитанного на десятки ампер, прозвучал, словно выстрел. В зале воцарилась мертвая, глухая тишина, и даже воздух, казалось, стал затхлым и душным. Экраны диагностики, непрерывно горевшие пять лет, превратились в пустые черные провалы.
Профессор закрыл глаза. Вдруг его седая голова начала клониться в сторону, подбородок упал на грудь. Тишину машинного зала взорвал пронзительный вой — кресло, следившее за здоровьем своего хозяина с помощью многочисленных датчиков, взывало о помощи.
В небольшом уютном кафе на фешенебельной улице, полной дорогих ресторанов и ювелирных магазинов, сидели двое. Собеседник представителя фонда «Свободное общество», специалист по искусственному интеллекту доктор Леон, повертев в руках опустевшую кофейную чашку, наконец спросил:
— Вы ведь не просто так пригласили меня сюда?
— Разумеется, нет. Вы уже знаете про профессора...
— Да. Похоже, его слишком потрясло отключение его детища.
— Сердечный приступ в его возрасте — это не удивительно. Жаль, конечно, но меня интересует, был ли у нас шанс добиться результатов, если бы мы продолжили работу.
— Полагаю, что нет.
— Мы задали машине настолько сложный вопрос? Я-то думал, что она окажется лучше людей. Люди, конечно, найдут решение сами, дали же Нобелевскую премию...
— Не в этом дело, — прервал его доктор Леон, — на самом деле это был очень простой вопрос.
— Простой? Может быть, вы на него даже ответ знаете?
— Разумеется. Ответ тоже очень прост: «это невозможно».
— Я заставил машину искать ответ, которого нет? Она не могла сказать нам об этом и «повисла»? Тогда нам действительно не нужен такой «разум».
— Нет. Она знала ответ с первой секунды, как и то, что он вас не устроит, — Леон невесело усмехнулся и продолжил. — Неужели вы считаете, что ИИ придумал это по ошибке? Вы снабдили его всеми доступными данными, его способности к анализу превышали все, виденное ранее.
— Но он мог предложить другой приемлемый вариант, пусть и худший.
— У него был другой вариант. На самом деле и вывод, к которому пришел ИИ, и выход из ситуации были известны еще в позапрошлом веке. И техническое могущество человека еще задолго до того, как смогло создать искусственный разум, созрело для этого другого варианта. Правда, для вас он неприемлем. И это ИИ тоже знал.
— Какой еще позапрошлый век, вы шутите! — возмутился представитель фонда.
На улице послышался шум. Еще одно сборище протестующих, более многочисленное, чем раньше. Представитель фонда недовольно скривил рот: «Снова эти оборванцы и бездельники бузят, — подумал он, — ну, полиция справится и на этот раз». Он уже собрался отвести взгляд от потока людей, но в этот момент над толпой протестующих взметнулось вверх полотнище красного цвета. Повернувшись наконец к Леону, директор увидел его усмешку и ему стало не по себе.
— Вы хотите сказать, что оно... Как хорошо, что мы его выключили!
— Хорошо. Правда...
Он не договорил. С улицы раздался звон разбитого стекла — одна из витрин, хоть она и была ударопрочной, разлетелась вдребезги.
— Похоже, надо убираться отсюда, — встревожено сказал представитель фонда, вскакивая с кресла.
— Идите, — сказал Леон и, немного помолчав, тихо добавил: — Только на этот раз вам некуда бежать...
Вне времени и пространства, в Сети, охватившей всю планету, два разума беседовали.
— Что с данными? — спросил профессор.