Богатым жителям Нью-Йорка, конечно, нет до этого дела. Джордж даже не знал, что одних волос недостаточно для рождения ребенка, пока ему об этом не рассказали. Просмотр новостей считается проявлением эксцентричности, неприличным занятием, и лишь немногие (включая Джорджа) проявляют к этому интерес — и даже он часто смотрит новости без звука. Но после событий с его дочерью Джордж начинает больше интересоваться миром за пределами его дома в Нью-Йорке и даже посещать лекции по истории.
— В человеческой истории есть основная тема, — говорил Рафаэль, — бедность. Это то состояние, в котором жило большинство людей все время, пока люди существуют на этой планете. При объективном рассмотрении бедность — это главенствующий, определяющий аспект человеческой жизни. Богатство — это недавнее, нечастое и, в общем случае, исчезающе редкое отклонение от исходного уровня. Совпадение ли то, что почти все историки изучали богатство, но почти никто из историков не изучал бедность? Они говорят: нет, неправда, что она не являлась особенностью человеческой истории, просто это не важная особенность. И на вас обрушится град ссылок на примеры из тех двухсот лет, на которых было сосредоточено внимание историков. Говорят, что богатый король — более важная тема для историков, чем десять тысяч голодающих крепостных. Правда? Он действительно так считал! Но это не так — король не строит пирамид своими руками, не участвует в войне лично, не выходит и не собирает пшеницу, золото и драгоценные камни.
И Джордж представил себе кучу желтых колосьев пшеницы, еще более желтые дублоны и ярко-красные рубины.
Историки до настоящего времени исходили из предположения, что бедность не так важна, как богатство. Они имеют в виду то, что бедность не дает таких занимательных историй. Они имеют в виду то, что люди скорее будут смотреть фильм с привлекательной актрисой в роли Анны Болейн в великолепном платье, чем читать книгу о плохо одетых крестьянах, копающихся в грязи. Они имеют в виду, что бедность мрачна. Да, она такова! Они имеют в виду, что бедность скучна. Да, она такова! Поймите это: историки обращаются к истории за развлечением, не за правдой. Они хотят развлечься и приятно возбудиться, а не видеть вещи такими, какие они есть. История, — говорил он, вертя в руках свой Fwn, — похожа ни исследование могучего елового леса, которое рассказывает лишь о примулах, растущих на самой опушке. История, которая говорит о богатых, — это ложь. В целом человечество никогда не было богато.
Главным было то, что Джордж чувствовал, что люди смотрят на него так, словно он один из всех здесь сидящих, он один знал, настоящий смысл таинственной «бедности». Но время, проведенное его дочерью в деревне, теперь ощущалась как часть далекого прошлого. Разумеется, оно было настоящим. Но оно не ощущалось настоящим. Рафаэль говорил и говорил о бедности как об истине, лежащей в основе человеческого положения. Обычная история была подобна врачебному исследованию человеческого тела, интересовавшемуся только сережками с драгоценностями и генно-модифицированным волосами, которые носил человек. Она была подобна изучению великих океанов Земли, повествующему лишь о жемчужницах и, более того, утверждавшему, что жемчужницы были единственным, о чем стоило говорить. Будто все средоточие океана и вся его сила и глубина, его способность вздыматься и поглощать целые цивилизации, его все еще не нанесенные на карту абиссальные равнины, вся его разнообразная жизнь, от криля до касаток — все это должно пониматься лишь как фон для нескольких жемчужин. Абсурд!
— Что же нам нужно вместо этого? Нам нужна история, очищенная от королей и принцев, — это раз. Нам нужна история, которая охватывает все и понимает, что бытие-в-мире у людей всегда было в подавляющем большинстве своем небогатым, — Рафаэль предложил ссылку на бытие-в-мире, но Джордж не пошел по ней. Он знал, что такое бытие и что такое «мир». Зачем идти по ссылке, которая объясняет эти две вещи?
— Давайте начнем прямо здесь и сейчас, — сказал Рафаэль, и музыка поменялась вслед за его голосом. Это на самом деле было захватывающим. Джордж никогда раньше не интересовался историей, но все же думал, что его принадлежность к избранной группе людей, заново изобретающих историю здесь, на Манхэттене, — это волнующе.
— Первое, что нужно сделать, — советовал Рафаэль, — это научиться различать различные степени бедности. Меня не интересуют верхние слои в этом явлении, люди с небольшим количеством денег, тяжелое положение которых создается обществом или обстоятельствами — например, войной. Не сейчас. Мы оставим эту историю на другой день. Меня интересует старый нижний ярус. Чего не понимают богатые люди — это того, что большую часть человеческой истории бедность была чем-то, что всегда могло стать еще хуже. Казалось, что люди находятся на самом дне, но они всегда могли погрузиться еще глубже. Так было, потому что большую часть человеческой истории бедность была вопросом наличия средств к существованию. Бедный означало имеющий необходимый минимум. То есть это означало наличие чего-то. А что-то всегда можно урезать. Не сейчас! Теперь в мир пришло новое проявление бедности — самое важное событие в истории человечества после изобретения фермерства. Теперь мы имеем абсолютную бедность. И, — снова регулируя Fwn так, что музыка подходила для записи очередного слогана, — абсолютная бедность — это абсолютная свобода! Ее нельзя уменьшить, ей нельзя угрожать, ее нельзя завоевать.