— Как ни странно, дверь оказалась однослойная, — объясняла мне Токо. — Режется так себе, но на швейцарский сейф непохоже. Хотя будет потолще, чем в корейских бункерах.
— Очень может быть, что мы зря вообще с этой стороны зашли, — сказал Мика.
— То есть?
— Дверь запирается только изнутри, механически. Никакой электроники, я проверил. Значит, тот, кто там закрылся, должен был как-то выйти, верно? Может, мы просто не с того конца начали?
— Ну, нашел время для таких идей, — отозвалась Ю. — Да и нет тут никакого аварийного выхода, а если и есть — до него еще сложнее добраться, чем до этого.
— И кто сказал, что тот, кто там заперся, сделал это только для того, чтобы выйти с черного хода? — подумала я вслух.
— Что, там и в самом деле скелет фашиста с пулеметом? — насторожился Мика.
— Это как раз хорошо, если скелет, — я не без труда достала старый австрийский пистолет с тактическим фонариком, пообещав себе в следующий раз крепить кобуру под левую руку. — Скелеты и мумии вообще милейшие люди по сравнению с некоторыми...
Лу закончила резать, и теперь мы дожидались, пока вся дверь остынет. Через пару минут она, тщательно прицелившись, жахнула всей стопой по вырезанному прямоугольнику, едва удержавшись на ногах, и кусок стальной плиты с грохотом упал внутрь. Все мы с нетерпением, подсвечивая фонариками, вглядывались в образовавшееся отверстие. Как и следовало ожидать, разглядеть что-то существенное не получалось.
— Ладно, лезть придется мне, — Ясмина уже собиралась юркнуть в темноту, но я остановила ее властным окриком:
— А ну стоп! Это мамино дело, я тут у вас первый кандидат на встречу с неизвестным.
— Мам, ну ты же однорукая сейчас. Или ты и впрямь думаешь, кто-то там сидит и хочет нас укусить?
— Понятия не имею. Но если хочет — то пускай начинает с меня, тогда точно зубы обломает.
С самого детства я отличалась астеническим телосложением, и подростковую фигуру в итоге сохранила до самой старости. Вот лицо-шея-руки — да, тут возраст читается невооруженным глазом.
Оказавшись внутри, пройдя узкий коридор, я зашла в просторный зал, наполненный глухим гудением. Фонарик выхватывал из темноты только отдельные фрагменты.
— Оборудование какое-то, — комментировала я больше для себя. — Гудит, булькает, дует... Негромко совсем, как в кино, когда там старую химическую лабораторию изображают... Эй, а ты куда лезешь?
Ясмина поднырнула у меня подмышкой и включила мощный фонарь-прожектор, осветивший зал, наполненный... я еще не сформулировала для себя, чем, но в голове всплыло слово «склеп». Двенадцать параллелепипедов, длиной метра два с половиной, шириной с полтора метра, и высотой где-то мне по грудь. Точнее, не строгих параллелепипедов, сверху их венчали усеченные пирамиды, очень сильно напоминающие крышки гробов. Наверное, именно поэтому — склеп.
— Святые негодники, вот это везуха! — восхищенная парижанка тыкала фонариком во все стороны, не давая толком рассмотреть обстановку.
— Да уж, поинтереснее бункера Последнего Кима, — заметила сдержанно Ю.
— Эй, вы там, открывайте немедленно дверь, я в эту дыру не пролезаю! — голос Лу раздался сзади, сопровождаемый смехом Мики и Токо.
Что бывает, когда группа серчеров полностью проходит объект? Начинается обычно самое интересное — запечатление себя на фоне примечательных деталей интерьера и выбор сувениров для личной коллекции. Причем с сувенирами — это вполне официально закреплено в нашем уставе и является даже не столько правом, сколько обязанностью настоящего поисковика, так что у меня в комнате на вполне законных основаниях хранятся японский противогаз, финская каска и российская портативная рация начала века, похожая на первые носимые сотовые телефоны. Дальше объект передается местным властям, а уж те пускай болеют головой, под какие надобности его приспособить. Впрочем, иногда и нам удается прорваться на первые страницы новостных порталов: полгода назад, исследуя городские джунгли Нью-Дели, группа наших ребят наткнулась на заброшенный датацентр двадцатых годов. Это привело к настоящему прорыву в сетевой археологии региона, прямо-таки к маленькой научной сенсации, так что дурацкие селфи серчеров сделались достоянием истории, а не просто памятью в фотоальбоме. Впрочем, самыми известными людьми из «Интерсерча» по-прежнему остаются Фернандес и его группа — а это явно не повод для зависти.