«Все это правильно, конечно. Преступник должен быть наказан. Пожизненная изоляция — гуманная мера и все такое, вот только наши умники как-то не учли, что Изолятор — штука не дешевая, да и кормить-поить десятки, а через несколько лет — дайте только срок, — сотни осужденных до скончания века никому не интересно. Бюджет не выдержит, да и Изоляторов на всех не хватит. Этот вот из бывшего противоатомного убежища переделан, еще два таких же ждут своего часа, а потом… И вообще не совсем разумно оставлять жизнь опасному преступнику. Пусть даже и в Изоляторе. Победят через четыре года на выборах социалисты, да и объявят на радостях амнистию… Всякое бывает. Вот и приходится искать пути… да-а… Теперь уже можно признать: удачные…
В итоге — этот «нюхач» с Ай-Джи-Ви через день-другой выдаст отличный материал: преступник покончил с собой — казнен без помощи палача!»
Эффективность данной экономической схемы, при которой смертная казнь отменена, но платить за содержание преступников не приходится, должна была вызвать большой энтузиазм у составителей сборника. Это вам не «социалистическая» Норвегия, где нежно любимый Нестеренко террорист Брейвик, сидя в трехкомнатной квартире, жалуется на отсутствие Sony PlayStation 3, женского общества и интернета. Социал-демократические режимы, утвердившиеся в отдельных странах Северной Европы, кстати, вызывают сегодня совершенно одинаковую ненависть в России что у консерваторов-почвенников, что у либералов-западников — в этом и заключается секрет той весьма пестрой подборки авторов, которую мы видим в данной книге: вслед за ушедшим в прошлое «реальным социализмом» анафеме теперь подвергается европейское «социальное государство» во всех своих ипостасях. Пиная его отдельные второстепенные атрибуты (ювеналку, однополые браки, толерантность etc.), русские фантасты подкапываются под более существенные социальные достижения западных трудящихся. Если в конце восьмидесятых антисоветчики приводили Швецию в пример как страну, достигшую благосостояния «без всяких революций», то сегодня настала очередь ниспровержения самой Швеции — слишком много там, с точки зрения российского буржуа, ненавистной «социалки», «собеса», «совка». И в этом вопросе частные разногласия между «либералами» и «охранителями» отступают на второй план.
Ненависть к иммигрантам и ЛГБТ, к «бездельникам на пособии» и «страхолюдным феминисткам», к «бузящим неграм» и «левакам-наркоманам» — для российского обывателя этот удивительный заморский продукт не стал менее доступным в эпоху санкционных войн. Напротив, стенания о «смерти европейской цивилизации» и «самоубийстве белой расы» приобрели еще более безумные формы. И в отечественной фантастике, как наиболее приспособленном для тяжких дум о будущем литературном жанре, импортная ксенофобия (импортная не потому что своей не имеется, а потому что образ «другого», объекта пламенной нелюбви, доставлен из очень дальнего зарубежья), завуалированная легко расшифровываемыми аналогиями, становится чуть ли не единственным критерием «серьезной», «социальной» литературы.
Рассказ Светланы Тулиной «Колбаса» является своеобразным логическим продолжением «Дивного нового мира» Хаксли. Кастовое общество, порождение Евгенической Реформации, было упразднено, однако реальные генетические различия между людьми низших и высших каст никуда не делись. И вот прекраснодушные интеллигенты из бывших высших каст добиваются полного равенства и прав для обезьяноподобных олигофренов — потомков другой ветви разделенного человечества (по новейшим стандартам политкорректности именуемым «быдлованами»). Итог рассказа, естественно, крайне печален: на отправляющемся с гибнущей Земли космическом корабле происходит восстание «быдла», главный герой попадает в рабство к «маленьким людям», докатившимся до каннибализма и полного одичания, однако, следуя все той же заклейменной правыми самоубийственной и иррациональной логике «толерантности», морально приспосабливается к этому положению и начинает искренне любить свое новое сообщество. Слабо спрятанная за фантастическими элементами сатира на леволиберального интеллигента-правозащитника, защищающего интересы всяких недочеловеков, простите, лиц, не вписывающихся в стандарты белого европеоида из среднего класса, будучи спроецированной на современное общество, отдает как социальным, так и обычным расизмом: в нашем мире никакого генетического разделения человечества пока что не произошло, однако разговоры о неприспособленности представителей некоторых рас к интеллектуальной деятельности или о наличии генов «предприимчивости» и «лидерства», сделавших нынешних хозяев мира теми, кем они являются, открыто ведутся защитниками частной собственности уже давно — разумеется, с ритуальным осуждением взглядов и политической практики дядюшки Адольфа («я не нацист, но...»). В итоге гибель Земли или возврат человечества в «естественное состояние» оказывается куда более привлекательным выходом, нежели торжество «быдла». А других выходов современный консерватор, в сущности, и не видит.