— Гони его пинками, — сказал он. — Кончай вопить, идиот!
Я с трудом встал, пошатываясь от того, что ниггер так и пытался ухватить меня за ноги, и возложил руку на его курчавую голову. Он снова замер, как мышь перед удавом.
— Иди с миром, — сказал я. — Нет порчи.
Я обвёл взглядом барак, и увидел, что все ниггеры пристально глядят на эту сцену и жадно вслушиваются в мои слова. Похоже, я перестарался с демонстрацией колдунства и питерский панк-рок внушил им настолько глубокое уважение, что они теперь в самом деле считают меня колдуном. Лишь бы не проболтались охране, а то гореть мне на костре синим пламенем. С колдунами и знахарями тут разговор короткий, и я вспомнил это только сейчас. Где-то в груди колыхнулся едкий страх.
— Спасибо, масса! — обрадованный ниггер наконец отпустил мои грязные ноги, и поспешил к своим. Негра окружили взволнованные соплеменники, барак зашуршал тихими возбуждёнными разговорами.
Мы с Шоном посмотрели ему вслед, переглянулись, и снова рухнули спать.
Глава 8
Следующим утром я буквально не узнал своих соседей. На раздаче баланды меня пропустили вперёд, да и вообще, видно было, как поменялось ко мне отношение ниггеров. Разве что теперь мне приходилось терпеть их перешёптывания за спиной, но стоило мне грозно посмотреть на тех, кто смел шептаться в пределах досягаемости моего слуха, как они сразу же прекращали, делая испуганные круглые глаза. Пожалуй, мне стоило чуть раньше познакомить местных негров с творчеством «Короля и Шута».
Тот ниггер, что приходил ко мне ночью просить прощения, и вовсе стал звездой, раз за разом пересказывая наш разговор, демонстрируя расквашенный моим ударом нос и каждый раз приукрашивая произошедшее. Думаю, если его не остановить, он бы дошёл до того, что я двигаю планеты взмахом бровей и пускаю ветры с ароматом лаванды. По его версии, у нас там произошла едва ли не сталинградская битва, хотя по правде, я только один раз ударил его локтем.
Со стороны охранников, впрочем, ничего не поменялось, хотя я не сомневался, что рано или поздно кто-то из ниггеров проболтается про «колдовство». Я всё-таки надеялся убежать раньше, чем это произойдёт.
Лишь бы было, куда бежать. Как я выяснил из обрывков разговоров, остров по большей части принадлежал испанцам, и французы тут находились, скорее, как самовольные поселенцы, заняв западную, незаселённую и заброшенную часть Испаньолы. Места здесь были дикие и необжитые, леса изобиловали дичью, и вольные охотники, буканьеры, жили тут небольшими общинами, охотясь на диких быков и свиней и торгуя мясом и шкурами с французскими колонистами, которых тут, оказывается, было не слишком-то много, а основная часть французов пока обитала на Тортуге. Это было довольно странно осознавать, потому что в моём времени Тортуга, хоть и вошла в историю как пиратская столица, была полностью заброшена. Всё очень сильно поменялось.
Я не был уверен насчёт индейцев, но что-то мне подсказывало, что в лесах Испаньолы они до сих пор есть, и тоже вряд ли обрадуются беглым каторжникам. Тем более, белым. В общем, куда ни кинь — всюду клин, и я понял, что нет никакой разницы, куда бежать, везде будет опасно. Главное, захватить оружие и припасы к нему, а остальное приложится.
Но как раз от оружия и казарм нас держали как можно дальше. Даже ниггеров, которые понятия не имели, как пользоваться гром-палками. А без оружия в лесу делать нечего. Хоть пистолетик бы раздобыть, и то будет неплохо.
Вечером я поделился этими соображениями с Шоном. Ирландец сидел с закрытыми глазами, прислонившись к стене барака. Было заметно, что он смертельно устал.
— Что? — спустя несколько секунд, будто стряхнув наваждение, спросил он и посмотрел на меня.
— Перед тем, как уходить, нам нужно раздобыть оружие, — прошептал я.
— А… Да… — произнёс он.
Я поглядел на него, машинально отмечая, как ввалились его глаза, и хлопнул его по плечу.
— Отдыхай, не буду мешать, — сказал я, и ирландец благодарно кивнул.
Нужно было проверить, как там Обонга и Муванга, и я отправился к ним. Негры всё так же лежали на соломе, не в силах даже встать, но в этот раз оба находились в сознании.
— Масса Англичанин, — слабо улыбнувшись, просипел Муванга.
Я нахмурился и скрипнул зубами. Терпеть не мог это прозвище.
— Как вы? — спросил я.
— Лучше, масса, лучше, — забормотал Муванга.
Его брат тихо лежал, пытаясь не обращать на меня внимания. В любом случае, я напоил обоих водой, осмотрел раны. Я не увидел ничего, что могло бы вызвать беспокойство, и удовлетворённо кивнул сам себе. Заживало на этих ниггерах всё, как на собаке.