Нож добрался до сердца, Обонга дёрнулся и затих. Муванга завыл, как дикий зверь, ударил себя кулаком в грудь, глядя в ночное карибское небо, куда отлетел дух его брата. Я вытер нож, сунул в ножны и протёр мокрые глаза тыльной стороной ладони. На душе было погано. Настолько, что хотелось напиться до потери памяти. Я не ожидал, что смерть Обонги так по мне ударит.
Муванга повернулся ко мне, опухшее от слёз лицо ничего не выражало, и я почему-то подумал, что он будет винить меня в том, что я убил его брата, или не спас, или не стал колдовать, или ещё что-нибудь, но он просто кивнул мне.
— Вождь, — хрипло произнёс он, снова ударяя себя кулаком в грудь.
Я кивнул ему в ответ. Слова здесь были излишни, будто неверно сказанное слово могло как-то нарушить таинство произошедшей смерти, приземлить, опошлить его. Обонга только что передал мне свою жизнь и жизнь своего брата, и я теперь в полной мере чувствовал свалившуюся на меня ответственность.
Мы поднялись, поглядели на лежащего Обонгу, который выглядел так, будто бы просто уснул, и, не сговариваясь, пошли к телегам. Там, кажется, валялась лопата или две. Нужно было похоронить и его, и Рябого Жака, и остальных.
Среди наших потерь оказался ещё и Феб, и, завидев Эмильена, несущего на руках его тело, я уже не смог сдержать слёз. Храбрый пёс, видимо, бросился на испанцев вместе с нами. Эмильен шёл молча, не обращая внимания на свою рану.
Я видел много смертей, особенно на плантации, но сегодняшние как-то выбили меня из колеи, и я чувствовал необъяснимую горечь, будто именно я был виноват в их гибели. Хотя, если бы я тогда отказался от этого предложения, сразу показавшегося мне подозрительным, может, все остались бы живы.
Раненые пираты по-прежнему лежали на пляже, дожидаясь, пока их соратники оберут мёртвых испанцев. Первая помощь тут не была в приоритете. Я посмотрел на них, загоняя подальше благородный порыв помочь всем, и отвернулся, понимая, что мне никто из них точно помогать бы не стал, скорее, наоборот. У нас были дела поважнее.
Мы с Мувангой взяли лопаты и отошли в лесок, без лишних слов начиная копать могилы. Потёртый, отполированный черенок лопаты под моими ладонями живо напомнил мне о временах на плантации, где я точно такой же лопатой копал твёрдую, комковатую землю, с каждым ударом натыкаясь на узловатый корень, раздражающий даже сильнее, чем окрик надсмотрщика.
Но здесь главное отличие было в том, что это было нужно мне, а не месье Блезу, месье Лансане или месье Кокнару. Я копал не для того, чтобы жадный плантатор мог вкусно покушать и сладко поспать, а для того, чтобы похоронить своих друзей, и это заставляло меня работать вдвое усерднее, чем тогда, хотя морально это было гораздо тяжелее.
Спустя какое-то время к нам подошли остальные. Шон молча забрал у меня лопату, принялся копать сам. Мы с Робером сходили к пляжу и принесли тела.
— Мессу бы… — вздохнул Жорж, удручённо глядя на Рябого, которому выстрелом снесло половину головы.
— Да и земля неосвящённая, нехорошо, — поддакнул Робер.
— За Рябого в церкви потом свечку поставишь, — буркнул я, недовольный прерванным молчанием. — Обонге не надо, а псы и так в рай попадают.
Тела опустили в ямы, мы стянули шляпы, постояли молча. Каждый подошёл и бросил по горсти земли, после чего мы начали забрасывать землю лопатами, пока на ровной полянке не появилось три небольших холмика. Жорж нашёл поблизости две прямые сухие палки и изготовил маленький крест, который воткнул в могилу Рябого.
Я надел шляпу, поправил свисающие поля и хмуро оглядел оставшихся. Шон приложился к фляжке и шмыгнул носом, Эмильен тоскливо смотрел на могилки. Муванга стоял прямо, лицо его не выражало никаких эмоций. Жорж и Робер тихо вздыхали. Нас осталось всего шестеро, а нам предстояло ещё как-то выбираться из густонаселённой испанской части острова. Даже если мы сегодня победили, то победа эта была с привкусом горечи.
Глава 48
Мы постояли у могил ещё немного, а потом пошли к телегам, забирать свои пожитки. На пляже пираты наконец-то переправляли раненых на корабль. Тристан, увидев наше появление, махнул рукой матросам в шлюпке, чтобы те отправлялись без него, и вразвалку подошёл к нам.
— Ахой! — фальшиво улыбнулся он.
Я смерил его долгим пристальным взглядом, и он потупился. Мы продолжили собирать наши мешки. Лучше ничего не забывать, возвращаться сюда я не планировал. Слишком уж плохие воспоминания теперь у меня будут связаны с бухтой Сосуа, и лучше бы вообще стереть из памяти всё, что я здесь пережил.