Профилакторий не просто находился на территории Михайловского больничного городка - он располагался в двухэтажном сером крыле, нелепым аппендиксом торчавшем из терапевтического корпуса.
- Здесь раньше то ли администрация сидела, то ли ещё какая-то фигня, весьма доступно объяснил Митрошкин, помогая мне выбраться из машины. - А потом, когда все кругом на хозрасчет стали переходить, профилакторий сделали... Он, кстати, крутым считается. Маринка говорит, тут у них даже какие-то... бальнеологические залы есть. В смысле, ванны больным делают: солевые там, азотные... Даже из других городов лечиться иногда приезжают. Ну, и палаты тоже хорошие: на одного человека и на два...
Я уже знала, что буду лежать в палате "на два человека", что меня немедленно осмотрит сам "замечательный доктор" Анатолий Львович, и что выйду я отсюда здоровая и счастливая, как малыш из рекламы памперсов. Последнее обещание особенно настораживало, ибо я знала: если задаться целью найти даже у практически здорового человека болезни, их можно отыскать великое множество - а значит, мне светит безрадостная перспектива проторчать здесь дней десять или даже больше.
Когда же мою серую крашенную "лису", высокие ботиночки на шнуровке, а так же шерстяной беретик приняли в гардероб и заперли на ключ, мне сделалось и вовсе тоскливо.
- Не оставляй меня здесь, Леша! Я умру! - жалостно захныкала я. - Я не хочу тут оставаться!
- Не волнуйтесь, девушка! После смерти вас выдадут родственникам на второй же день, - серьезно пообещал нарисовавшийся в холле Анатолий Львович. Я, ещё не адаптировавшаяся к его специфическому юмору, взглянула на него со страхом и тут же снова согнулась пополам от боли, стиснувшей желудок. Так состоялось мое заселение в лечебно-оздоровительный профилакторий славного города Михайловска...
- Жень, а ты чувствуешь-то себя, вообще, как? - прервал мои лирические воспоминания Леха. Он, наконец, отложил многострадальные перчатки на журнальный столик и теперь принялся похрустывать пальцами, отчего мои ноги и руки немедленно покрылись "гусиной кожей". - Тебе лечение помогает?
- Помогает, - я сдула со лба челку и обхватила руками плечи. - Только тоскливо очень...
- И мне без тебя.
Пришлось снова промолчать, так как меня совсем даже не переполняла уверенность в том, что мне тоскливо именно без Митрошкина, а не от окружающей действительности вообще.
- Мама сегодня пирог испечет, салатики сделает...
- Меня предупредили, - кивнула я.
- В смысле? - не понял Леха. Подробно излагать суть нашей с Анатолием Львовичем недавней беседы не хотелось, поэтому я ограничилась ответно вежливым оглашением меню:
- А нам - тем, кто с желудочными заболеваниями - дадут сегодня пресную котлетку, картофельное пюре без соли и слабый чай.
Митрошкин перегнулся через стол и погладил мою коленку так же невинно, как какого-нибудь котенка или щенка, потом покачал головой:
- Глупо как все получилось... Ты, наверное, сердишься на меня за то, что я тебя сюда притащил?
- Да, почему? Ну, не притащил бы ты меня сюда, и валялась бы я сейчас точно так же в своих драгоценных Люберцах... И, вообще, ни на кого я не сержусь, мне просто скучно...
Сказала и вдруг с необыкновенной ясностью поняла: все дело в том, что мне, действительно, скучно! Наверное, поэтому я просто нудно, но не слишком рьяно отпрашивалась у Анатолия Львовича "домой". Что ожидало меня в Лехиной трехкомнатной квартире? Щедро накрытый стол, работающий весь вечер корейский телевизор, хлопотливо-заботливая Елена Тимофеевна и удобная кроватка, заправленная оранжевым, в рельефных "подсолнухах", покрывалом? Мне нравился Митрошкин. Может быть, даже больше, чем просто нравился. Но я, всю жизнь считавшая себя скорее "домашней курицей", чем натурой, склонной к авантюрным приключением, почему-то не ощущала в себе готовности и, тем более, горячего желания погрузиться в сладостный мир устоявшегося и тихого семейного уюта... А в прошлом году на Рождество в театре был совершенно сумасшедший "капустник", какой-то пиротехникой чуть не подпалили занавес, потом мы с Пашковым... Опять "мы с Пашковым"!!! Я уже потихоньку начинала забывать его лицо и, наверное, не хотела бы, чтоб все у нас началось "по новой". Но, тем не менее, какой-то червячок сомнения все ещё копошился в моей душе, а на благодатной почве Рождественского затишья в Михайловске червячок этот и вовсе обнаглел, зажировал и начал высовываться со своим червячьим мнением, когда его вовсе и не спрашивали.
- Ладно, Леша, - я поднялась из кресла, опустила руки в карманы халата и поправила ногой загнувшийся край полового покрытия, - езжай, наверное, домой? Что тебе здесь сидеть? Тем более, что скоро уже двери закроют... Маме и бабушке привет от меня передавай и поздравления...
- Да, конечно.., - он закивал. - А тебе вот яблоки от них - Марина сказала, что можно - и салат из морковки в банке... И вот еще.., - его рука нырнула в карман и достала оттуда маленького плюшевого тигрика. - Ну, это просто, чтобы не так скучно было!
"Тигрик" смешно скалился и таращил бисерные глазки. Он был теплым и пах Лехиными сигаретами.
- Спасибо! - пробормотала я, отчего-то вдруг смутившись. Быстро обошла стол, сама, первая, привстав на цыпочки, поцеловала Митрошкина в губы и, не оборачиваясь больше, направилась к лестнице с широкими мраморными перилами...
Моя соседка по номеру полулежала на кровати, вытянув длинные худые ноги и скрестив их в щиколотках. "Щелкунчик", понятное дело, уже давно закончился, теперь шел какой-то фильм со Сьюзен Серендон. Алиса меланхолично грызла фисташки и сплевывала скорлупки в пепельницу из темного дымчатого стекла, стоящую у неё на животе.
- Гадать сегодня будем? - спросила она, запрокинув голову на спинку кровати и скосив на меня лисьи глазки.
- А зачем? - я поставила пакет с салатом и яблоками на тумбочку.
- Чтобы суженого-ряженого увидеть. Зачем еще? (Тот факт, что Алиса вот уже пять лет как была замужем, нисколько не лишал её интереса к жизни, вообще, и к мужчинам, в частности)... А что? Женщины мы с тобой молодые, сейчас как нагадаем себе парочку миллионеров!.. И, вообще, ваш пессимизм, Евгения, мне непонятен!
Мне же было непонятно, каким образом Алиса собирается определить принадлежность очередного суженого к классу миллионеров. Кошелек ей что ли на тени от сгорающей газеты привидится, или знак доллара из воска отольется? О чем я прямо и спросила. Однако, оказалось, что мои познания в области русских народных гаданий чрезвычайно убоги.
- Да ты что?! - соседка вдруг настолько переполнилась энтузиазмом, что даже села на кровати и, стряхнув с губ очередную скорлупку, отодвинула пепельницу в сторону. - Мне бабуля моя рассказывала, что раньше даже такое специальное гадание было: девки собирались толпой и шли ночью не то к погребу, не то к ещё какой-то яме. В общем, суть была в том, чтобы задрать юбку и присесть на эту яму голой задницей. А дальше - что уж померещится! Если покажется, что меховой лапой погладили, значит, жених богатый будет, если голой ладошкой - то так, ни то, ни се, а если голой ладошкой, да ещё и хлопнет, то тогда уж точно бедный.
- И ты предлагаешь именно этому виду народной ворожбы посвятить сегодняшнюю ночь? - поинтересовалась я с некоторым сомнением.
Алиса радостно захохотала и взъерошила пальцами свои коротко стриженные черные волосы:
- А что? Прикинь зато какой эффект будет! Погреба мы здесь, конечно, не найдем, но можно, например, дверь в зал заседаний приоткрыть, где наши врачи сегодня гуляют...
- А не боишься, что какая-нибудь медсестра чисто машинально шприц воткнет: подумает, что кто-то из больных на процедуры явился?
- Боюсь, - она мгновенно сделала "серьезное" лицо. - Уколов боюсь с детства. Поэтому предлагаю для начала немножко расслабиться, а потом погадать каким-нибудь менее опасным, в том числе и для нервных систем окружающих, способом.
Через минуту на её тумбочке уже стояла коробка конфет и высокая, затейливой формы, бутылка молдавского вина.