- А вот то, что Андрей говорил по поводу неустойчивой психики Ольги Григорьевны... Он это как врач утверждал или просто свое отношение таким образом высказывал? - мне ужасно хотелось курить, но вот так, вдруг начать смолить в доме потенциальной родственницы казалось неудобным.
- Как врач?.. Да нет, скорее, как наблюдательный человек. И потом, "неустойчивая психика" - это ещё не диагноз... Вы ведь, если я правильно поняла, хотите понять, могла ли мама, на самом деле, сойти с ума?
Митрошкин тяжко вздохнул, качнулся на табуретке и с чрезвычайной угрюмостью принялся изучать пуговицу на манжете собственной рубашки. Марина легко поднялась, зябко поведя плечами:
- Женя, если вы курите, может быть выйдем с вами на балкон и там продолжим нашу беседу? Братец тут посидит... У меня "Вог". Вы будете?
Я, конечно, согласилась и, накинув в прихожей полушубок, потрусила вслед за хозяйкой по коридору. На балконе Марина откинула волосы с лица, оперлась спиной о перила и спросила:
- А ваша мама как к Алешке относится?
- Никак. Она просто не знает о его существовании.
- Даже так? Интересно... Впрочем, может быть, и лучше до поры до времени ничего не знать. Я вот дура была, как только с Андреем познакомилась, сразу матери позвонила и давай расписывать: ах, он такой хороший, ах, он такой красивый! Андрюшка на два курса старше меня учился. Только он доучился, а я, как забеременела - бросила. Вот и осталась с незаконченным высшим. Мама, конечно же, сказала, что и тут Андрей виноват... А у вас с Лешей как? Серьезно? Расписываться-то собираетесь?
Она намерено переводила разговор на уютные, семейно-бытовые темы. Мне, естественно, полагалось умиляться, таять и, повизгивая от счастья, делиться милыми подробностями нашего с Митрошкиным романа.
- Марина, - я выпустила из сложенных губ струйку дыма, - почему вы не позволяете вам помочь? С вашей мамой случилось несчастье, её могут обвинить неизвестно в чем. Леша так, например, просто уверен, что Ольга Григорьевна ко всей этой кошмарной истории не имеет ни малейшего отношения... Вы поймите, я - отнюдь не Шерлок Холмс, просто так получилось, что мне пришлось оправдываться перед милицией, потом ко мне почти случайно попали некоторые факты, да это, в общем, и не факты вовсе... Но я могу, по крайней мере, попробовать помочь.
- Пожалуйста! Если у вас, действительно, что-нибудь получится, я буду только рада. Пока, мне кажется, я отвечаю на все ваши вопросы?
- Но на стене у вас все-таки висел не Ван Гог?
- По-моему, нет, - она улыбнулась. - А почему вас так волнует именно этот художник?
- Почему?.. Да нет, не важно... Наверное, это просто совпадение... Марина, простите, а ваш муж... Его так и не нашли, да?
- И не могли найти, - бронзовая прядь снова упала Марине на лоб. Зима, мороз, речка у нас ужасная - все дно в ямах. Я думаю, что он умер минут через десять после того, как оказался в воде... Хотите спросить, почему он это сделал? Спрашивайте, не стесняйтесь!.. Просто Андрей был несчастным человеком. По большому счету - несчастным. С его талантом, с его амбициями закиснуть здесь, в Михайловске! Работать в бедном, убогом стационаре, не иметь ни малейшей возможности себя проявить. Да ещё и отношения с мамой. Он всегда говорил: "Ничего, Мариш, не может быть смешнее униженного, затюканного зятя"... Только вы не подумайте, пожалуйста, что я в его смерти маму обвиняю.
Последнюю фразу она добавила, словно, спохватившись. И снова мне почудились какая-то неискренность и фальшь.
- Мне, кстати, говорили, что ваша мама была не уверена в его смерти?..
- Это её личное дело. Андрей умер. Как ни жутко это признавать и, тем более, кого-то в этом убеждать.
Я почувствовала себя неловко, спешно затушила сигарету о железные перильца и выкинула окурок в пустую банку из-под майонеза:
- Вы извините, если этот разговор вам неприятен. Просто...
- Да, ничего, - она снова передернула плечами. На самом деле, становилось холодновато. Мягкий снег крупными хлопьями валил из серых туч. - В самом деле, ничего... Я уже привыкла. Маму вот только жалко очень. Где она? Ее и не похоронили по-человечески даже... Хотите, я вам её фотографию покажу?
Дальше все получилось, как я и ожидала. В комнате Марина достала из шкафа альбом, достаточно быстро нашла нужную страницу и продемонстрировала мне цветной снимок худенькой женщины со слегка скошенным подбородком и светлыми настороженными глазами, а потом добавила, словно между прочим:
- А это - Андрей...
Он, действительно, был довольно привлекательным мужчиной. Не красивым, нет! Именно привлекательным. Темные волосы, чуть широковатые скулы, немного восточного разреза глаза. И улыбка. Улыбка сильного, умного и уверенного в себе человека.
- Марина, простите ради Бога, а вы уверены, что он сам?..
Я не договорила, но она и так поняла. И тут же энергично замотала головой, словно пытаясь в чем-то убедить саму себя:
- Я поняла, о чем вы подумали. Нет-нет-нет... У Андрея не было врагов. Тем более, таких, которые могли бы его убить... И, вообще, зря это все. Ужасно, что с мамой случилось несчастье как раз тогда, когда шли эти кошмарные убийства. Ужасно, что на одну нашу семью свалилось целых два несчастья. Но не надо здесь искать никакой логики. Точнее, логика есть, но это не то, о чем вы думаете... Андрей утопился отчасти потому, что дома была невыносимая обстановка. Мама за то время, что мы прожили вместе, окончательно истрепала себе нервы: со мной испортила отношения, с внучкой. Понятно же, что психика не выдержала...
- Да, конечно... И можно мне самый-самый последний вопрос? Вы ведь работаете в кардиологии, так? А вы были знакомы с Большаковым? Ну, с тем доктором, которого убили самым первым?
Что-то в её лице неуловимо изменилось. Линия губ стала тонкой и жесткой, глаза, вроде бы, сузились. Но удивило меня даже не это. Во время всего нашего разговора Марина слегка покачивала правой ногой, обутой в пестрый китайский тапок. И вдруг нога замерла, и задник тапочка уперся в пол!
- Естественно, я знала Константина Ивановича. Я же все-таки работала с ним в одном отделении. Но это-то какое имеет отношение к смерти мамы?
Продолжать задавать вопросы и дальше было бестактно. А ещё бессмысленно. Скользнув взглядом по пустой стене, на которой, вероятно, и висели репродукции, я встала с кресла:
- Простите, пожалуйста, ещё раз. Больше я не стану вас беспокоить.
- Вы меня совершенно не обеспокоили, - она отлично владела лицом. Тем более, вы ведь пытаетесь спасти доброе имя моей матери. Жаль, что наше знакомство состоялось в такое время. Но, я думаю, у нас с вами ещё будет возможность поговорить в более радостной обстановке и на более радостные темы?
Так, мило беседуя, мы и вернулись на кухню.
- О чем говорили? - спросил мрачный Митрошкин, успевший несмотря на всю мрачность съесть кусок своей пиццы и половину моего.
- О том, - Марина лукаво улыбнулась, - что Женина мама еще, оказывается, не знает о твоем существовании. Что-то ты тормозишь, пора бы уже с будущей тещей и познакомиться.
- Успею, - поднимаясь со стула, он прихватил ещё ломтик колбасы. Теща - не волк, в лес не убежит... Скажи честно, мы тебя не сильно напрягли? Тебе же, наверное еще, Иришке обед готовить нужно?
- Ну и что тут такого? На дежурство мне, слава Богу, только завтра во вторую смену. Сейчас вас провожу, посуду вымою и все спокойно приготовлю.
Последнюю реплику мы расценили как сигнал к отходу. Спешно, но при этом многословно простились, несмотря на все сопротивление, всучили Марине позабытую коробку конфет и ретировались. А уже не улице угрюмый Митрошкин спросил:
- Ну, и как? Все выяснила? Кого сажать будем?
- Сажать никого не будем. Но то что этот паззл из той же картинки абсолютно точно. Во-первых, она достаточно спокойно реагировала и на вопросы о матери, и на вопросы о муже, а когда я спросила про Большакова вдруг напряглась так, что аж губы побелели. Во-вторых, странно, что человек, в студенческие годы любивший ходить по музеям, вдруг вешает на стену какие-то картинки из старого календаря. Пусть даже он пытался угодить теще, или пусть это, наоборот, был протест: мол, самый кич повешу, лишь бы душенька Ольги Григорьевны довольна была, но все равно не складывается!