— Разумеется, вы можете угостить всех сидящих за вашим столом, — засмеялась миссис Уильямсон, считая, видимо, свое замечание остроумным. — Эти прелестные букеты нам подарили мистер Брэд Барнетт от фирмы «Барнетт маркетинг» и хозяйка булочной «Сладкие радости» мисс Отем Сандерфорд. Пожалуйста, встаньте, — без лишних церемоний обратилась она к ним. — Учитывая, что наш вечер организован в помощь людям с сердечно-сосудистыми заболеваниями, все печенье, как заверила меня мисс Сандерфорд, низкокалорийное и не содержит холестерина.
Макс взялся за спинку стула Отем, чтобы отодвинуть его. Отем, смущаясь, поднялась. Взгляд ее невольно обратился к Брэду.
Она заметила удивленно поднятые брови отца, вежливый поклон Брэда в ее сторону. Наконец она с облегчением села.
Раздавшиеся аплодисменты заглушили голос Макса, и Отем нагнулась к нему поближе.
— Он консультант по маркетингу? — переспросил отец. — Ты пользуешься услугами консультанта?
— Это произошло как-то неожиданно, — стала объяснять Отем, облизнув пересохшие губы. — Сначала я боялась, ты скажешь, мне это не по средствам, — и будешь прав, — а потом уже было поздно советоваться. Я уже начала с ним сотрудничать…
— Ну и как, он тебе помог?
Отем пожала плечами.
— Еще слишком рано говорить о результатах. — Она наконец отважилась взглянуть отцу в глаза и обнаружила, что в них нет осуждения. Может быть, только легкая обида, что пренебрегла его советом. — Мы только начали работать. Это его первое предложение, — она показала на корзинку с печеньем, — которое мы пока успели реализовать. Я заказала также красивые рекламные проспекты. Они сейчас печатаются. А в том пакете, что ты нашел возле двери, был издательский макет, — добавила она и улыбнулась. — Проспекты обещают быть впечатляющими.
— Ну что ж, посмотрим, — спокойно произнес Макс.
Шанна наклонилась к ним и забрала из рук Отем лотерейные билеты.
— Так вы не услышите, выиграли что-нибудь или нет, — объяснила она.
Миссис Уильямсон и Миранда продолжали называть номера и время от времени представляли очередного дарителя, заставляя его вставать.
Отем покосилась на отца. Лицо у него было хмурое. И у Брэда тоже, как она заметила, когда взглянула в его сторону.
Брэд перехватил ее, когда она выходила из дамской комнаты. Хмурое выражение его лица так и не изменилось.
— Ты хоть бы предупредила меня, — холодно бросил он, — что не хочешь делиться успехом.
Отем помрачнела:
— Я не понимаю, о чем ты говоришь.
— Надо было сказать мне. Я бы договорился, чтобы в числе дарителей были названы только «Сладкие радости». Мне-то реклама не нужна.
— Я не понимаю, о чем ты говоришь!..
— Ты же не представила меня как своего консультанта. И я, честно говоря, не сразу понял почему, пока не увидел, в каком ты была смятении, когда миссис Уильямсон назвала вещи своими именами.
До Отем наконец дошло, что он имеет в виду, и она расхохоталась. Но ее смех, кажется, еще больше усугубил его дурное настроение.
— Тебя интересует, почему я не представила тебя отцу как консультанта? Потому что он не знал, что я пользуюсь твоими услугами. Я боялась, что он не одобрит моего решения, — попыталась объяснить Отем.
Но объяснения не помогли. Брэд явно ломал над чем-то голову.
— Значит, вот в чем дело!
— В чем?
— А в том, что ты ничего не делаешь для собственного счастья. Лишь бы отец был доволен.
— Разве это плохо?
— Плохо, если от этого страдаешь и ты, и… другие.
— Я не страдаю.
— Пока.
— Ты сам беспокоишься только о себе, — упрекнула его Отем. — Ревнуешь к моему отцу?
— Да, чертовски ревную, — процедил он.
— Это же ненормально.
— Знаю. Я думал, что воюю с какой-то незрелой идеей.
— Незрелой? Ты считаешь мой бизнес незрелым? — Отем готова была его ударить и уже сжала кулаки.
— Я говорю не о бизнесе, а об идее. О твоих будущих планах. Что-то не вижу страсти. Где она?
Лучше бы он не произносил этого слова.
— А, вот она. Теперь вижу, — со злорадным удовольствием заметил Брэд. — Когда ты злишься, твои глаза мечут искры, а лицо… — Он запустил пальцы в шевелюру. — И еще когда ты говоришь о своих букетах, глаза у тебя светятся. Ты оживаешь. Элейн рассказывала мне, что ты проводишь вечера на кухне, пробуешь новые рецепты, формы и украшения. Она говорит, ты просто расцветаешь, когда творишь. И не позволяешь ей дотрагиваться до печенья. Разрешаешь только ставить и вынимать его из печки. Почему ты так стараешься похоронить в себе эту черту своего характера?