— Красивая женщина, — согласился Джереми и спросил шутливым тоном: — Надеюсь, ты не будешь ревновать?
— Джереми, она на самом деле красива, — обиделась Элль.
— Я пошутил.
Муж отпустил ее плечи. Она услышала, как у нее за спиной щелкнул замок чемодана. В полном молчании они разложили вещи в шкаф и комод, а потом Джереми поставил в шкаф оба чемодана. Элль снова прилегла, а он принялся обустраивать себе угол для работы. Он извлек из футляров стойку для синтезатора, затем сам синтезатор, установил его и подсоединил к портативному компьютеру. Работая, он вполголоса напевал. На свет появились принтер и две стопки бумаги: обыкновенной, для распечаток, и нотной. У Джереми была привычка: работая над электронным звучанием, он использовал синтезаторы, которые в принципе недолюбливал, но если он работал над живым звуком, то никогда за них не садился, предпочитая записывать ноты от руки.
Элль слушала негромкий голос мужа, выжидая, пока он закончит. Она перевернулась на спину и закрыла глаза. Момент, когда Джереми прекратил возиться с аппаратурой, она пропустила. Он неслышно подкрался к кровати и поцеловал ее в щеку. Элль обхватила руками его шею и прижала голову Джереми к себе.
— Иди ко мне, — позвала она.
Элль не открывала глаз, но знала, что он сейчас улыбается. Пальцы Джереми неторопливо расстегивали пуговицы на ее блузке.
После занятий любовью с Джереми Элль охватывало необыкновенное чувство легкости во всем теле. Кажется, дунь сейчас даже слабый ветерок, и ее понесет вверх, она взмоет, словно пушинка одуванчика, и затеряется в вышине. И если бы рука Джереми не обнимала ее, Элль непременно бы воспарила.
— А ты не жалеешь, что мы приехали сюда? — спросила она, все еще витая в сладкой истоме.
Джереми ответил не сразу.
— Знаешь, Элль, — наконец проговорил он. — У меня довольно-таки странное ощущение. Мне кажется, что здесь нас ждет что-то необычное.
— Что ты имеешь в виду?
— Да я и сам не понимаю. Но не зря же мы сюда приехали.
— Не думала, что ты фаталист, — удивилась Элль.
— Моя прапрапрабабка была ведуньей, — сказал он.
Элль положила подбородок на грудь мужа и заглянула ему в лицо.
— Серьезно?
— Она была большой, как гора, и имела восемьдесят четыре зуба, — невозмутимо продолжал Джереми замогильным голосом.
— Да ну тебя! — возмутилась Элль.
Джереми расхохотался.
— Ах так? — сказала она. — Ну сейчас ты у меня получишь!
Они занялись любовью снова. А потом еще. Любовный пыл покинул обоих одновременно, и они почувствовали, что проголодались. Пора было спускаться к ужину. Пока они приводили себя в порядок, в дверь осторожно постучали.
— Войдите! — крикнули они хором. И увидели Мари с подносом в руках. Она принесла ужин им в комнату.
Они ели великолепные жареные колбаски с хрустящей корочкой и запивали их ежевичным вином домашнего приготовления, а поев, прилегли отдохнуть после сытного ужина. Вскоре, утомленные и благостные, они задремали, крепко обнимая друг друга.
Элль вырвал из этой сладкой дремоты голос мужа.
— Вот черт! — сказал Джереми.
Она не могла спросонок ничего сообразить, увидела только, что за окном уже начало смеркаться, а муж в чем мать родила сидит на постели и негромко чертыхается.
— Что случилось, Джереми? — недоумевая спросила она.
— Ты только послушай, Элль… Только послушай… — проговорил он.
И тут Элль услышала протяжные вибрирующие звуки. Сначала она не могла понять, что же это такое, а затем до нее дошло — это же губная гармоника. Кто-то играл на ней совсем близко от их окна.
— Маню? — спросила она шепотом, вспомнив про подарок Луазо, который привез Джереми для сына Мари.
— Наверное, — также шепотом ответил муж. — Я выглядывал в окно, но никого не увидел. Господи, этот парень умеет играть. Еще как умеет!
Элль подобралась к мужу ближе и прижалась к его плечу. Некоторое время они сидели молча, слушая гармонику Mаню. Мелодия, которую он играл, показалась Элль знакомой.
— Что он играет? — спросила она мужа.
— Это Стинг. «I'm mad about for you», — ответил он. Теперь она тоже узнала мелодию песни.
— Он хорошо играет.
— Хорошо — не то слово, — сказал Джереми.
Элль умолкла, и они долго сидели, прислушиваясь. Небо потемнело, на нем проступили крупные звезды, а не видимый Маню продолжал играть, пока голос Мари не позвал его домой.
Утром следующего дня Элль увидела Маню.
5
Ее разбудило солнце. Солнечный луч сползал по стене медленно и упорно, нащупал сначала высокую спинку кровати, затем подушку и наконец добрался до лица Элль. Солнце, едва выглянув из-за вершины, решило обязательно разбудить ее именно так — игриво пощекотав горячим лучом.