— Иди сюда, Маню, — позвала Мари. — Познакомься с Элеонор. Иди, иди…
Возле стола, прижимая к животу большую банку, стоял Маню.
— Поставь варенье на стол и иди сюда, — сказала Мари. — Не стесняйся.
Маню, не спуская с Элль настороженного взгляда, выполнил указание матери и неловко обтер руки о полу просторной рубахи, мешком висевшей на нем. Когда-то рубаха была синего цвета, но давно уже выгорела до белизны, как и мешковатые истрепанные до бахромы штаны. Маню топтался возле стола, поглядывая на банку с вареньем, словно в ней было его спасение. Он был бос и покрыт загаром, густым до черноты.
— Долго я тебя буду ждать?! — требовательно поинтересовалась мать.
Маню бросил на банку прощальный взгляд и сделал первый нерешительный шаг. Затем второй. Он приближался медленно, и было видно, что он готов удрать в любую минуту.
— Горе мое… — сказала Мари. — Ну чего ты испугался? Элеонор — друг Филиппа. Ты ведь любишь Филиппа, Маню?
Маню кивнул, подошел и замер, потупившись. У него были белокурые густые волосы, взлохмаченные и спутанные, редкие усы покрывали его верхнюю губу, а на щеках и подбородке рос редкий клочковатый пушок.
— Здравствуй, Маню, — сказала Элль как можно дружелюбнее.
Услышав ее голос, он слегка вздрогнул и ответил не сразу.
— Драсту. — Он говорил немного глуховатым тоном Она поняла, что он сказал ей «здравствуй».
— Меня зовут Элеонор.
— Эль…нор, — повторил он, набычившись еще больше.
— Но ты можешь звать меня Элль, — сказала она. — Я хотела бы с тобой подружиться.
Маню неожиданно поднял голову, и она увидела его лицо. Серые глаза на фоне темной, загорелой кожи казались светлее, чем были на самом деле. Мелкие черты его лица были приятны, даже красивы, особенно нос с маленькой горбинкой, но они были застывшими, малоподвижными, что придавало его лицу сходство с маской.
— Элль… — произнес Маню и снова уткнулся подбородком в грудь.
— Ладно, — сказала Мари. — Маню, ты будешь есть варенье?
— Нет, — ответил он. — Иду…
— Ты же хотел?
— Иду, — повторил он упрямо.
— Иди, — согласилась Мари.
Маню словно ветром сдуло. Хлопнула кухонная дверь, дробью простучали по коридору его шаги.
— А вы попробуете варенье, Элеонор? — спросила Мари.
— Что? — переспросила Элль.
— Варенье. Ежевичное. Я его сама варю.
— Конечно.
— Тогда идите к столу. Еще кофе?
— Если можно…
Мари поставила на плиту чайник, достала с полки розетки для варенья. Открыв банку, она с горкой наполнила розетку черным, как деготь, вареньем и поставила перед Элль.
— А вы ему понравились, — сказала она. — Но пока он вас стесняется.
Элль зачерпнула варенье ложечкой и отправила ее в рот.
— М-м-м… Восхитительно! Я правда ему понравилась?
На плите закипевший чайник разразился громким свистом. Мари подхватила со стола кофейник, достала жестяную коробку с кофе.
— Понравились. Мне ли не знать собственное дитя? Я наперед знаю все его мысли, и это нетрудно: в его голове их не так уж и много.
У Элль появилось желание расспросить о Маню побольше, но, поразмыслив, она сочла, что подобные вопросы с ее стороны будут просто бестактны.
Мари наполнила ее чашку горячим кофе, поставила рядом кофейник и присела рядом, утирая со лба пот.
— Еще варенья?
— Чуть-чуть… Вы не подскажете, во сколько приходит автобус из Ла-Рока?
— В одиннадцать. — Мари бросила взгляд на часы, висевшие над столом. — Через полтора часа.
Поедая варенье, Элль раздумывала, как ей провести время до приезда мужа. Во-первых, надо зайти на почту и позвонить Адели. Они договаривались, что Элль позвонит, как только приедет. Во-вторых… Похоже, почтой придется ограничиться — в парикмахерскую если она и зайдет, то лишь из чистого любопытства, как, впрочем, и в аптеку. Можно подняться наверх и почитать, но читать сейчас совсем не хотелось. Можно посидеть здесь и поговорить с Мари…
Элль отодвинула от себя пустую розетку и поднялась:
— Большое спасибо, Мари. Я пойду прогуляюсь немного.
Она поднялась наверх взять сумочку и часы. Положила в кошелек несколько кредиток из тех, что им выдал банкомат в Ла-Роке, — в Семи Буках ей вряд ли придется расплачиваться карточкой; захлопнула сумочку, повесила ее на плечо и еще раз заглянула в зеркало. Никакой косметики, напомнила она себе.
До почты Элль шла не более трех минут, и то она старалась идти как можно медленнее. До приезда Джереми оставался еще целый час с лишком, поэтому торопиться не стоило, а почта была совсем рядом. Тротуар, как и дороги, был вымощен камнем, и, чтобы не скучать, она старательно выбирала камень, на который поставит ногу, делая следующий шаг.