Первое, что она там увидела, был диплом фармацевта висел в рамочке под стеклом на самом видном месте.
Затем в поле ее зрения попал и сам аптекарь Луи. Это был невысокий мужчина лет тридцати пяти с высоким лбом и заметным брюшком, оттопыривающим его накрахмаленный до хруста халат. Он явно скучал, и приход Элль спас аптекаря от неминуемого вывиха нижней челюсти: Элль застала Луи, когда он самым непритворным образом зевал, сидя перед маленьким телевизором. На телевизионном экране мелькали рекламные ролики. При виде Элль Луи расцвел и был галантен до приторности, называя ее не иначе как прекрасной незнакомкой. Да, разумеется, он может разменять сто франков, только прелестной посетительнице придется немного подождать. Вы приехали, как я слышал, вчера? Вам понравились? Семь Буков, не правда ли? Здесь чудесные места, мадемуазель. Ах, мадам… Извините… Не желаете ли приобрести крем — солнце в горах коварно, и вашу нежную кожу стоит поберечь. У нас весьма неплохой выбор. Мадам подумает? Прекрасно! Если нужен совет специалиста, то всегда готов помочь. Откуда вы, простите за неумеренное любопытство? Из Парижа? Париж… Не правда ли, после городской сутолоки так прекрасно отдохнуть в тихом месте, где ваш покой может нарушить только птичье пение да отзвук далекой грозы…
Я поэтичен? Вы мне льстите… Вот ваши сто франков, мадам. Всегда к вашим услугам… И непременно заходите — не обязательно за покупкой: всегда приятно перекинуться словечком с добрыми знакомыми, а общение с молодой прелестной женщиной равнозначно чуду, уверяю вас…
Словоохотливость аптекаря Луи оставила у Элль чувство легкого головокружения.
Она вернулась на почту, отдала деньги за телеграмму и снова осталась наедине с проблемой, чем занять сорок минут, отделявшие ее от встречи с Джереми. Элль хотела встретить Джереми, и почтальонша услужливо подсказала, где находится автобусная станция.
Ничего не придумав, Элль вернулась в дом Мари. Заходить на кухню она не стала, поднялась в комнату и осмотрелась в поисках какого-нибудь занятия. На комоде стопкой лежали книги в мягких обложках. Элль бросила сумочку на постель, подошла к комоду и пролистала книгу, лежавшую в стопке сверху. Она взяла с собой в дорогу с десяток вестернов, к которым сохранила пристрастие с детских лет. Джереми в основном читал трактаты о музыке, насчитывающие не одну сотню лет, — это увлечение началось у него после знакомства с господином Журкисом, антикваром-меломаном, увлеченным историей музыки и решившим просветить молодого канадца. Нет, читать по-прежнему не было желания. Элль посмотрела на циферблат часиков: до прихода автобуса оставалось еще тридцать минут. Она вздохнула.
Ее внимание привлекли резкие металлические щелчки, доносящиеся со двора. Элль подошла к окну и выглянула во двор. Прямо под окном около розовых кустов стоял Маню с садовыми ножницами в руке. Он, не замечая Элль, стоял и разглядывал куст, прищелкивая ножницами.
— Маню! — позвала она.
Маню поднял голову. Элль улыбнулась и помахала ему рукой.
Сначала он оглянулся, словно подумал, что приветственный взмах Элль предназначен не ему, а кому-то другому, стоящему у него за спиной. Никого не увидев, он опять неуверенно поднял лицо и посмотрел на Элль. Она снова ему улыбнулась и снова помахала.
Маню смотрел на нее, и выражение его малоподвижной физиономии понемногу менялось. Слегка отвислая нижняя губа Маню едва заметно пошевелилась, и совершенно неожиданно для Элль он широко улыбнулся и неловко помахал ей в ответ садовыми ножницами. Улыбка Маню была гримасой комика-идиота из среднего телешоу для домохозяек, но в ее дружелюбии сомневаться не приходилось.
— Элль… — сказал Маню. — Драсту…
— Здравствуй, Маню! Здравствуй! — рассмеялась Элль.
И Маню тоже рассмеялся кудахтающим смехом. Он с упоением размахивал ножницами.
— Можно, я посижу и посмотрю, как ты работаешь? — спросила Элль.
Он не сразу понял ее, и ей пришлось повторить. Он сообразил и часто закивал, выражая свое согласие.
— Да, — сказал он. — Да!
Она взяла стул и села у окна, положив локоть на подоконник. Маню принялся подрезать кусты. Он действовал сноровисто и споро, точно выбирая лишние ветви, доставая их ножницами. Он работал без перчаток, словно кусты роз не были покрыты колючими шипами. Срезая ветку, он обязательно показывал ее Элль и улыбался. Элль кивала ему, и тогда он клал срезанную ветку на землю рядом с собой и принимался за другую.
Элль спохватилась и взглянула на часы. До прихода автобуса осталось десять минут. Маню как раз показывал ей новую срезанную ветвь.