Затем Элль услыхала треск разрываемой целлофановой обертки.
— Дерек? Он здесь.
— Дерек, — подтвердил Дюпре довольно. — Прекрасно… А вы не скажете, как звали вашу матушку в девичестве?
— Жюстина Мари Пьебеф… — прошептала Элль. — Не понимаю…
— Замечательно! — произнес он. — Ну а что же тут непонятного? Вы же не каждый день падаете с десятиметровой высоты…
Фигура врача неожиданно расплылась у Элль перед глазами.
— Не надо плакать, совсем не надо, — ободрял он ее. — Все уже закончилось, все прошло. А сейчас давайте еще немного поспим, чтобы завтра со свежими силами принимать гостей.
Он поднялся со стула и пропустил медсестру к кровати. Та наклонилась над Элль и сделала ей инъекцию.
Элль поморгала, избавляясь от слез, вздохнула и спросила врача:
— У меня сломана только рука?
— Еще два ребра, — ответил он. — Вы сравнительно легко отделались.
Элль хотела спросить еще о чем-то, но никак не могла сосредоточиться. Веки стали тяжелыми, и захотелось спать. С Джереми все в порядке, умиротворенно подумала она и заснула.
Дерек пришел к ней на следующий день, после завтрака. Пока Элль спала под действием снотворного, ее перенесли в другую палату и освободили от капельницы. Здесь был телевизор, ванная комната и телефонный аппарат, стоящий на тумбочке возле кровати. Возле окна выходившего в зеленый больничный двор, стояло кресло.
А еще были два огромных букета и записка, написанная подчерком Дерека: «Привет, сестренка! Это от меня и от Джереми. Целуем».
Опустошив принесенный медсестрой поднос с завтраком, Элль совершила небольшую прогулку для ознакомления с обстановкой, во время которой ее и застали Дерек, Симон Дюпре и его коллега, вошедшие в палату. Элль в одной ночной сорочке в смущении застыла у раскрытой створки пустого платяного шкафа.
— Замечательно! — прокомментировал увиденное Дюпре. Похоже было на то, что это его любимое словечко. — Принимайте, Жак, эту резвую молодую даму. Теперь она под вашим покровительством.
Врач, названный Жаком, скомандовал:
— Попрошу вас вернуться в постель, сударыня.
Элль молча пошла к постели и легла, накрывшись одеялом до подбородка, но врачей в палате уже не было.
— Привет, сестренка! — сказал Дерек, присаживаясь на край. Он принес с собой объемистый пакет, который поставил возле тумбочки. — Одежда, — пояснил он.
Элль села на постели и обняла брата одной рукой.
— Ревешь? — спросил он.
— Реву, — сказала она, всхлипывая.
— Вот я и чувствую — мокро, — сказал брат. — Но ты молодец. Не ожидал, что запрыгаешь так скоро, — три дня лежала пластом. Ну и медовый месяц у вас вышел! Представляешь, приезжаю — а сестра и зять в реанимации…
— Отец с мамой знают?
— Не счел нужным беспокоить их, — ответил он. — Пока.
— Умница.
— Мы всегда неплохо понимали друг друга, — сказал он, отодвигая ее от себя. — Правда, сестренка? А вообще тебе не меня благодарить надо, а Дюпре. Железный тип.
Пророк. Сказал, что на третий день глаза откроешь, а еще через пару деньков он тебя выкинет из больницы как симулянтку. И точно! Ну, может, хватит реветь?
— Хватит, — согласилась Элль, шмыгая носом. — Откуда ты узнал?
— От Луазо. Ему позвонила тетя и сообщила, что с вами произошло несчастье, но вы оба живы. Он приехал ко мне в офис вместе с Аделаидой. Еще бы — он же вас сюда сосватал. На нем лица не было. Мы и прилетели втроем: он, я и Адель. Я только позвонил Маргарите…
— Прилетели?
— В Ла-Роке, оказывается, есть небольшой аэродром местного клуба любителей. Луазо об этом знает. Он при мне созвонился с каким-то Винсентом, и через час нас на частной взлетной полосе ждал маленький реактивный самолетик на шесть мест вместе с летчиком. Долетели быстро.
— Вот как… — сказала Элль. — Значит, Адель и Луазо тоже здесь.
— Они в Семи Буках, у Мари. У нее ведь тоже несчастье…
Элль опустила голову, пряча лицо от брата. Помолчав, она спросила, стараясь говорить спокойно:
— Несчастье?
— Маню погиб, — ровным голосом сообщил Дерек. — Разбился. Раскроил голову о камни.
Элль откинула одеяло и спустила ноги с постели.
— Ты принес мне халат? Я хочу сесть в кресло.
Дерек наклонился к пакету. Он достал из него сверток синего цвета и встряхнул.
— Вот тебе халат. Извини, не успел отодрать бирку: пришлось покупать в магазине готового платья. Сейчас…
— Набрось мне его на плечи.