Бренсон отстранился, вернувшись к своему кофе, давая Сибил перевести дух. Взгляд его упал на плиту, на ведёрко с углём, и только теперь Том почувствовал, что на самом деле на кухне довольно зябко.
- Нужно получше натопить, иначе ты простудишься, - с этими словами он подбросил угля в жерло плиты, разворошил уже горящие уголья, подзадоривая огонь. – Письмо из Даунтона?
- Да. Мери пишет, что в Даунтоне всё понемногу возвращается к тому, что было до войны… насколько это возможно. И к вящему неудовольствию миссис Кроули, - Бренсон почувствовал по изменениям в её голосе, что Сибил улыбнулась. – Они с бабушкой всё ещё ведут свои военные действия. Боюсь, только смерть одной из них, не приведи Господь, - он обернулся как раз вовремя, чтобы увидеть, как девушка перекрестилась, - положит этому конец. Мери много пишет о Мэтью…
- Как он? Мистер Кроули мне всегда нравился, - оживлённо спросил мужчина.
- Тяжело переживает смерть Лавинии, - вздохнула она, - всё ещё не может до конца оправиться. Он проводит много времени с Мери и Эдит, и Мери надеется, что это благотворно повлияет на него…
Том снова вернулся на своё место.
- Думаю, благотворнее всего на него повлияла бы леди Мери. Если мне позволено сказать, - прибавил он, ухмыляясь. – А леди Мери, в свою очередь, полагаю, была бы вовсе не прочь помочь ему избавиться от его меланхолии. Жаль только, что они скорее будут ходить вокруг да около.
- Том!
- Что, ты снова не хочешь об этом со мною говорить?
- Нет, нет! – Сибил поджала губы и расстроено покачала головой. – Ты зря это вспомнил: я была неправа, и мы все тогда были немного взвинчены…
- И я был шофёром, не журналистом или твоим женихом…
- Том! Ты несправедлив!
Но он рассмеялся, и на лице Сибил отразилось укоризненное облегчение. Уже вскочив в порыве эмоций, она снова села.
- Прости. Мне просто захотелось тебя подразнить.
Брови девушки поползли вверх.
- О, ты невыносим! Но ты прав: было бы проще, если бы они объяснились. Думаю, они всё ещё любят друг друга, но призрак Лавинии теперь навсегда встанет между ними.
Том только покачал головой. Он хорошо помнил то время, когда Даунтон готовился увидеть леди Мери женой Мэтью Кроули и будущей хозяйкой имения. И он также хорошо помнил, какими счастливыми выглядели эти двое до того, как невзгоды одна за другой воздвигли между ними непреодолимую, казалось, стену. Будучи сам влюблён до безумия, он понимал их любовь и сочувствовал ей, понимая, что любовь эта ещё жива, хоть и может быть погребена под тяжестью множества глупых условностей. Том был не злопамятен: хоть его гордость глубоко уязвила реакция семьи Кроули на известие об их с Сибил помолвке, поразмыслив, он понял, что иной ждать и не стоило. И теперь, понимая, что так или иначе он будет неразрывно связан с семьёй Сибил, он хотел, чтобы все они были счастливы.
- Если они позволят этому призраку всё разрушить, оба будут полнейшими идиотами, - задумчиво проговорил он. Глаза Сибил округлились, она открыла рот, должно быть, чтобы отчитать его за грубость или неуважение, но Том примирительно поднял руки. – Прости. Но я, в самом деле, так думаю и сказал бы это им в лицо, если бы пришлось.
- Ещё папа передаёт привет, - казалось, она не хотела больше касаться этой темы.
Бренсон усмехнулся, вспомнив вымученное рукопожатие лорда Грэнтема.
- Не мне, полагаю.
- Том! – нахмурилась девушка.
- Прости, - кажется, сегодняшнее утро всё будет состоять из извинений перед нею. – Я могу его понять. Если бы я был графом, не думаю, что мне по душе пришёлся бы зять-шофёр.
- Но ты не шофёр! А если бы и был им, эта профессия не хуже всякой другой!
Мужчина подошёл к Сибил сзади, присел за спинкой её стула и обнял её за плечи. Кончиками пальцев он чувствовал, как неистово бьётся пульс на её шее. Сибил была в бешенстве настолько, насколько позволял её кроткий, но твёрдый нрав, как и всегда, когда кто-либо заводил речь об их социальном неравенстве.
- Тшшшш… Журналист или шофёр – твоему отцу всё равно, он хотел бы видеть тебя женой лорда, - при этих словах Сибил резко развернулась, заглядывая ему в глаза; губы её были сжаты в тонкую полоску. Но Бренсон выдержал этот взгляд. – Я его не виню, и ты не должна, хотя мне и немного обидно. Но – подождём. Быть может, всё переменится.
Сибил ничего не ответила. Он почти физически ощущал, как в эти секунды их обоюдного молчания из Сибил выходит гнев, который Том одновременно мог и не мог понять. Вдруг в животе у него заурчало, да так непоэтично громко, что ему стало стыдно за свой плебейский желудок. Этот ужасный звук заставил девушку встрепенуться. Она отбросила руку Бренсона, торопливо свернула письмо и сунула его в конверт. Затем, вскочив столь стремительно, что мужчина не успел ничего возразить, она принялась греметь кастрюлями и сковородками в шкафу.
- Что ты будешь: яичницу или овсянку?
Даже до крайности изумившее Тома зрелище леди Сибил Кроули со сковородой в руке не заставило его забыть предыдущее столкновение его невесты с кухней.
- Я могу сам…
Но она очень выразительно покачала головой, и ему ничего не оставалось, кроме как выбрать яичницу. Несмотря на все его опасения, через двадцать минут перед ним стояла тарелка с яичницей, ароматным поджаренным беконом и румяными тостами. А глаза Сибил искрились гордостью и радостью, которые показались бы Тому смешными, если бы он не понимал, что для девушки этот простенький завтрак – победа, быть может, почище дебюта в королевском дворце.
- Вкусно, - похвалил Том, отправив кусочек яичницы в рот. – А ты? – спросил, видя, что она поставила перед собой лишь пустую тарелку да вазочку с джемом.
- Я не слишком голодна.
Сибил ела тосты с джемом, а растягивал свой завтрак, от души жалея, что его мать сейчас не может видеть это.
- Послушай, Сибил… Сегодня я договорился встретиться в пабе с несколькими старыми друзьями… Ты не хочешь пойти со мной?
- Ты рассказал им, что женишься на графской дочери?
- Я… - он почесал затылок. – Я им ничего не говорил… даже не виделся с ними ещё. Но мои соседи не славятся тем, что умеют держать язык за зубами, так что да, я полагаю, они знают.
Удивление отразилось на лице девушки, однако она промолчала. Том почувствовал, что отчаянно краснеет: не хватало ещё, чтобы она подумала, что он решил прихвастнуть перед старыми школьными товарищами своим успехом. Да и сочли бы они это успехом или, скорее, безумством? Ему-то было всё равно: с их одобрения или без него, он любил Сибил и ни за что бы от неё не отвернулся; осуди его весь Дублин, ему бы было наплевать. Но не поймёт ли это превратно сама Сибил? Не посчитает ли, что он демонстрирует её своим друзьям, как трофей, привезённый из Англии, как потерявшую голову от любви к нему богатую дурочку? Нет, она ведь достаточно хорошо его знала, чтобы понимать, что он не станет относиться к ней подобным образом. Достаточно ли?
- В паб? – переспросила она, и от спокойствия этого тихого голоса у Бренсона отлегло от сердца. – А будет ли это уместно?
Сказать по чести, он прежде никогда не обращал внимания на то, посещают ли девушки подобные заведения. До его отъезда в Англию пабы и таверны, как правило, служили местом встреч Тома с его товарищами-повстанцами и только. Он честно пожал плечами. После нескольких секунд молчания Сибил вдруг улыбнулась и поднялась, подхватив опустевшие тарелки.