- Что ж, почему бы и нет? – проговорила девушка, через плечо глядя на ошеломлённого Тома. – Я ещё никогда не была в пабе.
Она крепко держала Тома под руку, пока они прокладывали себе путь по оживлённой улице Дублина. До паба, в котором он условился встретиться со своими друзьями, было минут двадцать неторопливой ходьбы, и всё это время Сибил сомневалась в правильности своего поступка. Она хотела познакомиться с товарищами своего жениха по школе, и она нигде не была в Дублине, кроме дома миссис Бренсон и больницы, но паб? У неё ещё было время отказаться и вернуться домой, чтобы провести ещё один вечер в компании книги или молчаливой миссис Бренсон. Но ей было жутко интересно, но Сибил точно знала, что там, где она выросла, ни одна дама её круга не переступила бы и порога этого помещения, где пьют, где почти наверняка накурено, где собираются преимущественно мужчины. Её мать и бабушка упали бы в обморок, если бы хотя бы предположили, что их малышка Сибил даже задуматься посмела о походе в такое место! А она держала туда путь, и походка её была достаточно тверда, что свело бы их с ума. А что сказал бы её отец, и подумать страшно! Но Сибил больше не принадлежала к этому кругу. Не принадлежала она и к суфражисткам, которые, как она слышала, не желали уступать мужчинам даже в способности пить крепкие напитки и курить папиросы одна за одной и тоже устраивали свои собрания в пабах, шокируя добропорядочную публику. А к кому она принадлежала? Кто был за ней, какая сила, какая опора? Краем глаза девушка взглянула на своего жениха: Том посматривал по сторонам время от времени и улыбался. Не кому-то конкретному, а просто прохожим, домам, мостовой, самой улице, по которой они шли. Он улыбался Дублину. И такой улыбки Сибил не видела у него никогда за все те годы, что он работал в Даунтоне. Том был счастлив, вернувшись сюда, счастлив от того, что мог снова встретиться с друзьями и вести невесту по улицам, по которым бегал ребёнком. И вдруг Сибил поняла так отчётливо, как никогда прежде: он был её силой, её опорой, её домом, единственным пристанищем в целом свете.
В пабе, куда они вошли, царил полумрак, несмотря на один из немногих солнечных дней этой осенью, и было шумно, и действительно, как и представлялось Сибил, пахло табаком. Девушка сморщила носик и крепче сжала руку Тома, который стремительно пробирался между столами и начинавшими хмелеть посетителями. В дальнем углу зала трое молодых, возраста Бренсона, мужчин одновременно подняли головы, присмотрелись к ним и вдруг огласили паб громким приветственным кличем. Лишь спустя мгновение они спохватились, увидев, что Том не один. Они повскакивали со своих мест, наперебой предлагая Сибил стул и представляясь:
- Генри Моррой, мисс! – первый из друзей Тома схватил руку оторопевшей Сибил, он отчаянно затряс её.
- Дурак! Простите, мисс… эээ… Это ведь та графинюшка, на которой женится Том! – шёпотом проговорил один из них на ухо другому. – Патрик МакДени, миледи, - улыбнувшись, он довольно изящно для того, кто был зажат между столом, деревянным табуретом и своим другом, поклонился мужчина.
- Эндрю Карван, - сдержанно представился третий.
- Ваш отец и вправду граф, или это Том хвастает?! – вдруг бесцеремонно спросил Генри.
Девушка была изумлена до глубины души. Никто из её прежних знакомых не позволил бы себе задать подобный вопрос, но эти люди… Вдруг Сибил почувствовала, что ей отчаянно хочется рассмеяться; эти мужчины, несмотря на отсутствие хороших манер как их понимали в Даунтоне, прямо-таки искрились добродушием и весельем. Они никогда не видели Сибил, но приветствовали её как давнюю знакомую, потому что она пришла с их другом, и тут же словно бы забыли о ней, обращаясь к Тому, но их непосредственность не была грубостью или пренебрежением. Наконец, первые восторги улеглись, и все расселись по своим местам, кроме Эндрю, вызвавшегося принести всем выпить.
- А что будет пить леди Сибил?
- Мисс Сибил, прошу, - поправила она Эндрю и вопросительно взглянула на своего жениха. Даже Сибил понимала, что вина или шампанского нельзя и надеяться получить в этом заведении, а в остальных напитках она не разбиралась.
- Эль? – не совсем уверенно спросил Том.
- Можно эль.
Когда Эндрю вернулся, расставив перед всеми их бокалы, Сибил с любопытством взглянула на свой напиток. Эль был странного медного, с краснотой, цвета, и странно, но достаточно приятно пах; девушке даже показалось, что она улавливает слабый медовый аромат. Осторожно пригубив напиток, она почувствовала непривычную горечь – до этого единственным горьким напитком в её жизни был кофе – и сладковатый привкус. Разговор вертелся вокруг жизни Тома в Англии, и Сибил то и дело чувствовала на себе хитрые косые взгляды товарищей Бренсона. К ней они почти не обращались, а если и обращались, то лишь затем, чтобы уточнить, каким имением владел её отец и как глубоко корни её семьи уходят в английскую историю.
- Сибил интересуется политикой, - вдруг обронил Том.
Это замечание как по волшебству приковало к ней интерес его друзей. У Сибил появилось подозрение, что реплика эта была вовсе не случайной. Все трое мужчин заговорили одновременно.
- О, вот как?! Вы разделяете взгляды короля и своих родителей или…?
- Вы были хотя бы на одной демонстрации в Дублине? Если нет, то в понедельник намечается митинг…
- Вот, возьмите, вам будет интересно почитать, - Патрик сунул ей в руку какие-то помятые брошюры.
- Нет, в Дублине не была… Была у нас дома, в Рипоне… во время выборов… - она содрогнулась, вспомнив то ужасное происшествие, которое едва не стоило Тому места, а ей, быть может, жизни.
Чтобы скрыть своё замешательство, девушка отхлебнула эля, но сделала слишком большой глоток и закашлялась. Том легонько похлопал её по спине, а его друзья засуетились вокруг неё, подавая ей салфетку, спрашивая её о самочувствие. В этот момент она посчитала их довольно милыми. Глотнув ещё эля, девушка решилась высказать собственное мнение.
- И я считаю, что на следующих выборах нужно дать право голоса женщинам.
- О, нет, Том, ты что, женишься на суфражистке? Это невероятно! – с притворным ужасом воскликнул Генри Моррой.
- Не валяй дурака, - отмахнулся от него Бренсон.
- И почему все так думают?
- Кто это – все?!
Ей просто не верилось, что она вот так запросто обсуждает политику с мужчинами, ведь в её прежнем мире женщинам отводилось место в гостиной за шитьём и разговорами и моде и детях, а политика считалась слишком вульгарной темой. С удивлением Сибил обнаружила, что может сказать этим людям, что думает по тому или иному вопросу, и не получить наставительную реплику о том, что политика – не женское дело. До этого она могла говорить о чём-то подобном лишь с Томом, и только надеялась теперь, что не выглядит слишком вульгарной.
- В больнице мне задавали такой же вопрос.
- Сибил работает медсестрой, - пояснил Том, на секунду оторвавшись от какого-то спора с Эндрю.
- О, так вы работаете?!
- И почему это всех так удивляет?
Кривоватая усмешка Генри отчётливо сказала ей, почему. От волнения и жарких споров у девушки пересохло в горле, и она сделала несколько внушительных глотков из своего стакана. Эль показался ей тёплым, а через некоторое время она почувствовала небывалую лёгкость в теле и разуме. Больше она не вступала в спор, предоставляя друзьям Тома думать о ней, что им заблагорассудится. Она лишь тихонько сидела, попивая напиток, прислушиваясь к необычным ощущениям в своём теле. Она была так увлечена ими, что не сразу заметила, что Том уже некоторое время внимательно смотрит на неё. Сибил улыбнулась ему и пожала плечами, и её буквально потянуло устроить свою голову у него на плече. Друзья Бренсона захихикали, глядя на неё.
- Пожалуй, мы пойдём. Сибил устала.
- Ну да.
- Конечно.
- До встречи, леди Кроули.
- Мисс Кроули, Патрик, - поправила его девушка.
Том поднялся первым и подал Сибил руку. И, когда она встала, то была очень рада, что у неё есть его рука: ноги вдруг обмякли и подкосились, и ей стоило некоторого труда не сесть обратно на стул. Паб перед её взором качнулся, но затем вновь вернулся в привычное положение. Внезапно девушка поняла, и это осознание заставило её покраснеть: да она пьяна! Молча семенила она за Бренсоном, петляя мимо гостей паба к дверям, и на уже несколько опустевшей улице она с наслаждением втянула носом свежий воздух.