Конечно, надеть такое великолепие с её выходным светлым костюмом, в котором она собиралась идти к алтарю, было невозможно, просто кощунственно. Нахмурившись, пересилив себя, Сибил захлопнула футляр и протянула его Мери.
- Ты права: для него нужно платье. Атлас, быть может, шёлк или бархат. Но у меня его не будет, так что… - в её голосе не было и тени сожаления.
Её сестра осталась недвижимой.
- Я не возьму. Это твоё. И ещё вот… - снова порывшись в саквояже, она вложила в руку Сибил конверт.
Единственное, что было написано на конверте – её имя. Написано рукой матери. Передав футляр в руки ошеломлённому Тому, девушка дрожащими пальцами разорвала плотную бумагу.
Милая моя Сибил!
В свете известных нам обеим обстоятельств твоей свадьбы, о которых я не хочу говорить сейчас, я не могу в эти волнительные дни быть рядом с тобой. Но ничто на свете не может помешать матери благословить и одарить дочь перед тем, как она пойдёт к алтарю.
Когда у нас с твоим отцом родилась Мери, твоя бабушка передала нам самую великолепную и самую драгоценную тиару из коллекции своих украшений; эта тиара много лет передавалась в нашей семье из поколения в поколение. Следуя собственной прихоти, она решила прервать эту традицию и велела нам разделить эту тиару на всех дочерей, которые когда-либо у нас родятся, с тем, чтобы изготовить для каждой из них тиару на свадьбу. Она сказала тогда, что желает, чтобы вместе с бездушными камнями в чужих семьях и городах нашим дочерям передалась частица семьи Кроули.
Тиара, которую ты держишь в руках сейчас – твоя. Из всех моих детей ты, вероятно, меньше всех желаешь драгоценноых безделушек, о чём слишком красноречиво свидетельствует твой выбор спутника жизни. Однако я не собираюсь сейчас перечить тебе или уговаривать тебя переменить своё решение, которое, признаться, ранило и меня, и лорда Грэнтэма, твоего отца, тем, что отдалило тебя от нас на расстояние большее, чем от Даунтона до Дублина. Однако эта тиара и это письмо – моё благословение тебе и Тому, знак того, что ты всегда будешь частицей нашей семьи, для тебя всегда будет место в наших сердцах и нашем доме. Что бы ни случилось.
Не передать словами, как я люблю тебя, как хочу, чтобы ты была счастлива. Уверена, что у меня ещё будет возможность сказать тебе об этом делом, своим прикосновением, объятием. Однажды.
***
Открыв глаза, Сибил увидела над собой роскошный расшитый полог и не сразу поняла, где находится – слишком непривычной теперь для неё стала подобная роскошь. Это была идея Мери, неожиданно поддержанная матерью Тома: на последнюю ночь девичьей жизни забрать её из дома жениха в отель, в котором разместились её сёстры. Мери и Эдит настаивали на том, что видеться с женихом в вечер, ночь и утро перед свадьбой – дурная примета; миссис Бренсон горячо поддержала их, страшась, кажется, того, что сёстры Сибил останутся в её маленьком домике. Это было физически невозможно, но дело было не только в этом: с первого взгляда Молли Бренсон невзлюбила Мери, и та отвечала ей абсолютной взаимностью. Эдит, казалось, осталась незамеченной хозяйкой дома, но лишь в первые пять минут, теряясь на фоне надменной старшей сестры, а стоило той произнести одно слово в попытке разрядить обстановку, как миссис Бренсон перенесла свою неприязнь и на среднюю леди Кроули. Опасаясь взрыва, гостьи засобирались в отель, в котором сняли номер заблаговременно. Похоже, мысль о том, что сёстры Сибил даже не думали оставаться под крышей будущих родственников, оскорбила гордую мать Тома и окончательно испортила её впечатление о сёстрах. В последний миг Мери решила прихватить и Сибил. Том не возражал – похоже, ему требовался отдых после столь бурных знакомств, и Сибил без сожаления оставила его утихомиривать миссис Бренсон.
Открылась дверь, и в комнату вошла Мери. Когда она присела на краешек постели Сибил, та заметила, какой удивительно домашней выглядит её сестра: волосы немного взъерошены, халат, чуть распахнувшись, обнажал тонкую ночную рубашку и кусочек кожи на её плече. Пожалуй, она давно не видела такой сестру даже в Даунтоне, где Мери выходила к завтраку неизменно безупречно одетой и причёсанной. Мери нежно коснулась руки Сибил и улыбнулась.
- Доброе утро, невеста.
- Доброе. Я не проспала?
Мери бросила взгляд на каминные часы.
- Нет. Послушай, Сибил… - она не смотрела на неё, перебирая пальцы Сибил. – Я хотела сказать… Если ты не уверена, если ты передумала… Только скажи…
Сибил нахмурилась, отняла ладонь у Мери и села на постели, облокотившись на подушки. Её сестра подняла на неё взгляд, в котором можно было прочитать смущение, но и решимость тоже. Мери не сожалела о своих словах. Она покачала головой в ответ на этот взгляд. Она ведь тоже умела быть решительной.
- Если ты для этого привезла меня сюда, то у тебя ничего не выйдет, - отрезала девушка. – Я люблю Тома и выйду за него замуж, ничего не изменилось с того вечера в гостиной Даунтона. А если ты или Эдит приехали затем, чтобы отговаривать меня или встать между нами, то я…
- Тише-тише, - испуганно проговорила её сестра. Вид у неё, в самом деле, был растерянный. – Ничего подобного ни я, ни она не думали даже.
- Зачем ты тогда заводишь этот разговор? – подозрительно прищурилась она.
- Я просто… просто… Не могу до сих пор поверить. Прости, - быстро добавила Мери. – Но… в некоторой степени я даже восхищаюсь тобой, Сибил, - тише добавила она, не глядя на сестру. Голос её показался младшей Кроули грустным. – Я бы не смогла вот так пойти против всех и всего, даже ради любви.
Сибил подумала о Мери и Мэттью, о том, что сестра могла бы сделать и не сделала, чтобы быть с ним. Она отступилась от него сначала, когда все надеялись на то, что у них родится брат, потом – когда он вернулся в Даунтон с Лавинией, потом – после похорон Лавинии. Она давала свободу Мэттью и одновременно лелеяла свою гордость, но и сама страдала от этого. Девушка отвела взгляд от сестры, гнев её потух так же внезапно, как разгорелся. Ей было жаль Мери и хотелось помочь сестре, но она понимала, что не в силах сделать этого. Никто не в силах, кроме неё самой.
Несколько минут девушки сидели молча, не касаясь друг друга, даже не глядя друг на друга. Потом Мери подняла на сестру глаза – больше в них не было ни грусти, ни сомнений, и на губах её играла нежная улыбка. В дверь постучали, и тут же в комнату заглянула Эдит. В отличие от старшей сестры, она была полностью одета и причёсана, и даже в шляпке. А в руках у неё был…
- Букет для невесты, - улыбнулась она, подойдя к постели и положив на одеяло букет.
Сибил не могла поверить своим глазам. Если бы они были в Даунтоне, и это была бы правильная свадьба, в букете были бы розы, или лилии, или, быть может, маргаритки; но они были в Ирландии, в самом её сердце, Сибил выходила замуж за повстанца, а в её свадебном букете был клевер. Ворох зелёных трилистников, мелкие пушистые головки цветов – дыхание лета коснулось её. Теперь она словно держала в руках перевитую светлой лентой душу Ирландии. Она посмотрела на сестру, как на волшебницу.
- Где ты это достала?
Эдит лукаво прищурилась. Кажется, даже Мери смотрела на неё с восхищением, чего Сибил раньше никогда не могла припомнить.
- Это секрет. Ну же, Сибил, ты хочешь опоздать на собственную свадьбу? Боюсь, Том может подумать, что ты передумала и уплыла с нами в Англию. Или, что ещё хуже, что мы тебя украли, - она засмеялась и решительным движением сдёрнула с сестры одеяло.
КОНЕЦ