В час этот из глубины быстротечной
вновь колыбель золотая всплывет,
и земля, чье спасенье предвечно,
словно как в зыбке дитя, отдохнет».
* * *
Помню тебя, колыбель святая,
верю в тебя — путевую звезду!
Матери верой думы питая,
снова тебя я увидеть жду.
Год за годами проносится мимо,
весен и зим кружит хоровод;
все ж моя вера неколебима,
с каждым мгновеньем она растет.
Если кто в глубине под скалою
в омуте летом ко дну пойдет,
если у буйной ватаги зимою
вдруг под санями подломится лед,
то я вздыхаю, к Либуши войску
новых немало прибыло сил!
Близко ли время, когда успокоюсь?
все еще час тот не наступил!
Так ведь начертано в книгах судьбою,
слушайтесь голоса моего:
утро поднимется голубое,
мертвые встанут в честь его.
Либуша княгиня с мощными полками
выступит из глубоких вод
и материнскими руками
к славе поднимет родной народ!
* * *
Видела костел я над Орлицей речкой,
слышала его колокола,
прежде чем честность старой воли чешской,
разорвали когти зла.
В те дни, когда святость в Чехии исчезла
с верой и надеждой золотой,
костел тот земная поглотила бездна,
и покрылась местность та водой.
Все ж не навеки скрыт он под землею:
воды эти схлынут вспять,
и костел восстанет с силою былою
благовестом к славе звать.
Помните ж и знайте слов предначертанье,
неумолимый судьбы закон:
«Зримо вам станет жарких зорь сиянье,
если тот раздастся звон.
И с другого берега Орлицы снова
ветер посеет новый лес,
и молодняк народится сосновый
встанет бор могучий до небес.
И когда сосна на краю того бора
век свой многолетний доживет
и в Орлицу реку рухнет без опоры,
а сосновый корень догниет,
тогда придут сюда дикие свиньи
вырыть остатки корней,
и заблещет золотом под ними
дивный колокол в глубине.
Ибо ему суждено от рожденья
путь под землею пройти такой
и в предназначенное мгновенье
цели достигнуть своей за рекой».
Знайте ж: у края зеленого бора
дерево сохнет, век отслужа,
ветви теряют зелень убора,
только вершина еще свежа.
Может, и колокол путь свой кончает
и к предназначенной цели спешит?
Кто прорицания те разгадает,
а в сердце надежду нам укрепит?
Видела я, как пахал крестьянин
в поле поблизости Быстрины,
песнью простор оглашая ранний:
«Боже, святые Троицы!»
Дивной он был остановлен помехой,
вывернув, стал он обломок бранить:
«Какого дьявола я переехал?
чтоб ему в бездну опять угодить!»
Так проклинал он, и жалобным стоном
отозвался уходящий глас
колокола погребенного звоном:
«Нет, не настал, не настал мой час!»{23}
Ах, это время еще не с нами!
Все ж преклоните к земле свой слух,
там под сосны величавой корнями
колокол дивный услышите вдруг.
* * *
Не обвиняйте в несчастьях судьбины,
камни и кремни, жестокость ее,
лучше признайте скорей свои вины —
собственное безрассудство свое!
Вижу я гору под облаками —
всем та вершина знакома вам —
окружена она пышно садами,
а на верху ее божий храм.
В храм этот входят тремя вратами,
также тремя выходят на свет;[31]
писано в книгах то, но и сердцами
запоминайте вещий завет:
«Все вы напрасно мечту бережете,
вы не избудете бед и забот,
если потоком в одни ворота
весь не вольется чешский народ!»[32]
Тот, кто имеет уши, да слышит,
что ж ты их пальцем заткнул, дорогой?
ты, кому разум присвоен свыше,
что же ты топчешь его ногой?
Тысячу минуло лет, как к согласью
звал сыновей своих Святополк,
но, не достигнув нашего часа,
зов золотого завета умолк!
вернуться
31
Предание рассказывается во многих местах Чехии и, смотря по обстоятельствам и остроумию рассказчиков, передается по-разному. Под храмом можно понимать наш литературный язык, а под тремя дверьми: Чехию, Моравию и Словакию.
вернуться
32