Собирая предметы своего туалета, разбросанные как попало по креслам, стульям и ковру, Александра несколько раз неуклюже натыкалась на углы и что-то роняла. Однако судьба ее хранила: Борька ворочался, но не пробуждался. Дольше всего пришлось искать колготки; пожалуй, она и вовсе не нашла бы их, если б они не свесились с платяного шкафа. Саша даже усмехнулась. Сколько раз она читала про подобные безобразия в любовных романах, но была уверена, что все это выдумки. Как же можно так расшвырять вещи?! И вот вам, пожалуйста!
Кое-как собрав все в кучу, она опрометью бросилась в ванную. И только когда задвинула засов, почувствовала себя в безопасности и перевела дух. К счастью, толстая струя воды, бьющая из крана, вскоре потеплела, и Александра с наслаждением подставила тело под горячий душ. Почему-то вспомнилась леди Макбет. Как она там говорила? «Кровь, кровь с моих рук не смыть!» «А тебе, голубушка, грех с себя теперь не смыть, как ни скребись... Ладно, чего уж теперь! Сама полюбила, никто не велел».
Ей показалось, что плескалась она никак не меньше суток. Но когда, одевшись, Саша боязливо высунула нос из ванной, она обнаружила, что Борис все еще спит. Первым движением ее души было потихоньку улизнуть. Но, заглянув в Борькину комнату, откуда последнего гостя вынесли вчера – вернее, сегодня! – во втором часу ночи, Александра поняла, что ее женская совесть просто не позволит ей так вероломно свалить на бедного спящего хозяина столько работы.
Стол был завален грязной посудой, пустыми бутылками и остатками пиршества. Да и вся комната – как и та, первая – представляла собой широкое поле деятельности для щетки и тряпки. Самому Борьке с этим за неделю не управиться!
Александра вздохнула и начала перетаскивать посуду на кухню. Покончив с этим, она подвязала свое новое зеленое нарядное платье – то самое, что так понравилось Рэю – мачехиным передником и открыла краны с водой. Она мыла посуду, стараясь не очень шуметь, и все время держала ушки на макушке.
И все же тот звук, которого так ожидала и так боялась, Саша пропустила. А может, никакого звука и не было – он подкрался неслышно... Совершенно неожиданно сильные руки обхватили ее сзади, а в шею ткнулись горячие губы, заскользили вниз... Вскрикнув, девушка чуть не выронила фарфоровую тарелку из японского сервиза.
– Что я вижу, миледи! Картина, милая сердцу мужа...
– Борька, черт! Разве можно так пугать?!
– Пугать? А я думал, ты меня уже не боишься! Ну, привет, Шурик! С добрым утречком. Эй!.. Ты что это?!
Он отобрал у Александры тарелку и развернул лицом к себе, приподнял ее голову за подбородок.
– Борька! Не смотри на меня, слышишь? Пусти...
Вместо ответа он окинул ее с головы до ног таким взглядом, от которого девушка снова почувствовала себя раздетой. Потом его глаза вернулись обратно, и Борис впился в свою «жертву» таким душераздирающим поцелуем, какого Саша еще не помнила. За спиной у нее грохотал целый водопад, но напрасно Александра пыталась нащупать краны ослабевшей рукой...
Медленно, нехотя оторвавшись от нее, Борька втянул ноздрями воздух.
– Ага, моим мылом пахнешь! Это кстати...
Не вдаваясь в дальнейшие объяснения, Борис деловито подхватил девушку на руки и потащил вон из кухни. Она очень недолго сомневалась, куда он ее несет, и забарабанила кулаками по его голым плечам.
– Борька, не смей!!! Отпусти сейчас же! Я не хочу!
Он со смехом пощелкал языком.
– А сегодня ночью вы говорили совсем другое, миледи. И тогда, черт меня подери, вы были более убедительны!
– Врешь, нахал! Бабник... Говорю тебе, отпусти – или я сейчас же уйду!
Это звучало очень смешно, потому что она уже лежала на той самой двуспальной кровати, с которой встала час назад, и видела над собой огромные серые глаза. Они смотрели насмешливо и влюбленно. Но Борька, вопреки ее ожиданиям, не засмеялся. Напротив, он заговорил серьезно, как давно уже не говорил со своим «Шуриком».
– Никуда ты теперь не уйдешь, слышишь? Я тебя никуда не отпущу! Ты моя! Приговор окончательный, сопротивление бесполезно, и все такое. Я ж тебе еще в первый день сказал, что стану твоим ангелом-хранителем – помнишь?
– Хорошо же ты меня сохранил, ничего не скажешь!
– Так я же для себя тебя и сохранял, глупенькая! Я так давно ждал этого дня, вернее, этой ночи... И заруби на своем вздернутом носике: я так осторожно и постепенно тебя совращал совсем не для того, чтобы теперь отдать какому-то козлу, понимаешь? Я сам хочу сделать из тебя потрясную женщину, Шурик!
Жемчужников окинул Сашу быстрым самодовольным взглядом – словно оценивал первые результаты своего грандиозного плана.
– Это и есть мой главный подарок к вашему совершеннолетию, миледи. Когда-нибудь ты поймешь, что это настоящий королевский подарок! Надеюсь, это будет очень скоро. Ну, а теперь можешь злиться на меня сколько влезет, маленькая зеленоглазая фурия! Моя странная женщина...
Александра еще что-то выкрикивала и лепетала, но Борис, не обращая на нее больше никакого внимания, деловито приступил к подготовительному этапу. Нащупав узел передника, который первым попался на его пути, он неожиданно остановился и окинул девушку взглядом художника, замышляющего композицию будущей картины.
– А ты знаешь, фартучек мы, пожалуй, оставим. По-моему, это будет пикантно. Как думаешь?..
Книга вторая. Гроза
8
Капли начавшегося дождя мгновенно расчертили стекла машины длинными косыми штрихами. Несмотря на это, Ольга Геннадьевна Жемчужникова возвращалась в город в самом солнечном настроении. Уик-энд на заводской турбазе был как по нотам разыгран! С погодой им повезло просто расчудесно: никто не помнит, чтобы в апреле стояла такая теплынь. Они с Вадимом даже позагорали голышом в уединенном местечке пляжа; он сказал, что вряд ли кому-нибудь из сослуживцев взбредет на ум соваться сейчас к воде, да еще в такие заросли – и оказался прав.
– Гляди, лисичка-сестричка, как парит сегодня! Не иначе гроза будет: видишь тучки там, на юго-западе?
– Ты что, в апреле?!
– «Люблю грозу в конце апреля...» – продекламировал Вадим, переврав классика. – Элементарно, Ватсон. У нас в Закарпатье – обычное дело. Может, это я к вам привез такую моду!
И в самом деле: тучи, постепенно берущие в кольцо небосвод, до обеда безупречно голубой, выглядели все подозрительнее. Но они не омрачили воскресного отдыха: этой парочке, связанной затянувшимся служебным романом, и без того пора было собираться в обратный путь. Вадим непременно хотел поспеть на встречу с кандидатом в первые президенты России, которая должна была начаться в «Рубине» в пять. Ольга не разделяла этого энтузиазма: ее не волновала ни свобода, ни ее «глашатаи». А впрочем, в апреле девяносто первого ее вообще ничто не волновало – кроме того единственного дела, которое занимало все ее существо.
Нет, главный повод мажорному настроению Ольги Геннадьевны дала, конечно, не погода. Куда приятнее была долгожданная новость, которую сообщил ей Вадим: он наконец-то поговорил с женой насчет развода! Собственно, женщина, с которой он прожил больше двадцати лет, нажив двоих детей, давно перестала быть женой Вадиму Кривицкому. С тех самых пор, как полтора года назад в жизни сорокавосьмилетнего инженера-конструктора появилась Ольга, его рыжая «лисичка-сестричка» с раскосыми янтарными глазами. Но только в прошедшую пятницу – непосредственно перед этим самым давно запланированным уик-эндом – все было окончательно решено на семейном совете: разбитого не склеить, разводу быть. Дети, слава Богу, взрослые: дочка замужем, сын заканчивает институт. Квартира остается, конечно же, матери с детьми, машина и недостроенная дача – отцу.
Само собой, Ольга Геннадьевна обрадовалась бы еще больше, узнай она, что бывшее семейство ее избранника решило в добровольном порядке освободить в ее пользу и трехкомнатную заводскую квартиру. Но Ольга Жемчужникова, будущая Кривицкая, была не просто хищницей, а хищницей-реалисткой: она всегда знала, что возможно, а что – нет. И давно решила для себя, что жить они с Вадимом будут у нее на улице Комиссаржевской. Это единственный вариант. Вадим хоть и важная фигура на заводе – начальник КБ! – но вторую квартиру за три года работы не дадут и ему. Если, конечно, его высокопоставленный братец не похлопочет за «младшенького». Однако на это рассчитывать не приходится: этот чертов партократ, зануда-моралист, с самого начала горой встал на защиту «законного» брака. Как будто тот, который собирается заключить с Вадимом она, Ольга Жемчужникова, – незаконный! Ну ничего... Когда они поженятся, всесильному Герману Кривицкому волей-неволей придется обласкать новую невестку. Никуда не денется! Ведь он так любит своего братика Вадика, а Вадик любит ее, «лисичку-сестричку»...