Мария спокойно выслушала меня и доктора Смирнова, который следом за новостью о состоянии папы заверил ее, что присмотрит за нами обоими и что рядом с ним я в полной безопасности. У меня до сих пор, точно по привычке, были сомнения на этот счет. Маме же такое обещание показалось надежным, как швейцарские часы, а потому она спокойно пожелала мне спокойной ночи и пропала в очередной раз черт знает куда, даже не пытаясь предложить свою помощь. Мать-кукушка, честное слово. С глаз долой – из сердца вон. Интересно, что она сказала своему новому мужу Сашке, когда сорвалась с места и поехала в Ксертонь? Может катиться обратно. Да хоть на все четыре стороны. Без нее как-нибудь решу, что мне делать и зачем. Мария решила за меня уже достаточно.
Всю ночь я провела за малоприятным занятием: прислушивалась к звукам из соседней спальни. Доктор Смирнов остался дежурить рядом с Костей на всю ночь, надеясь, что все же к утру отец проснется. Мерзкое чувство недоверия разъедало меня изнутри, несмотря на все уговоры рассудка, но я так и не смогла толком поспать. Стоило закрыть глаза, и во тьме начинал мерещиться край белого халата и доктор со шприцем наготове. Странные видения лишь раззадоривали духа внутри, меняли меня все сильнее. Мы уже выяснили, что вампирский яд делает только хуже. Страх, что Каандор не был тем, кем должен быть изначально, не отпускал.
Я понимала, что Мария из лучших побуждений одобрила эксперименты доктора, видя, как обратная практика – вливание чего-то в мою кровь – медленно, но верно помогала жене Владимира и Нику повернуть вампирские процессы вспять. Если бы это помогало и мне, обостренный слух и зрение больше не возвращались бы. Пусть изменения редко напоминали о себе, списывать их на положительное влияние вампирского яда я не могла. Отец говорил, что мы, оборотни, постоянно скачем в своем ощущении мира, интенсивнее или слабее чувствуем в зависимости от фазы Луны. Однако эти странные мысли, а вместе с ними и желания, раньше ко мне не приходили. Разве должна я была хотеть человеческой плоти? Почувствуй я то же самое, скажем, к Виолетте, Стасу или Диане, то не удивилась бы, ведь они были природными врагами для того существа, кем я становилась. Но представлять, как сладко и мягко было мясо Татьяны… разве это не противоречит самой сути оборотничества? Мы должны защищать людей от других, а не питаться ими.
Как бы возвращение к нормальной человеческой жизни ни манило, продолжать экспериментировать с вампирским ядом было нельзя. Понимание риска, что я действительно сорвусь на того, кто даже пискнуть не успеет, заставляло леденеть кровь. Скорость, сила, реакция – в арсенале волка было все, чтобы прикончить жертву в два легких движения, и никто даже не успеет помешать. Нужно было поговорить с доктором, а следом и с матерью, когда немного остыну. Убеждать Костю вряд ли придется долго: он только обрадуется, если появится возможность держать меня от Владимира подальше. А вот реакцию самого доктора предсказать было сложно, почти невозможно. Вернувшись в квартиру и узнав, что Владимиру придется остаться в доме на всю ночь, я осмотрительно не стала затевать разговор о его исследованиях. Кто знает, быть может, почувствовав, что я не готова участвовать по собственной воле, Смирнов принялся бы действовать решительнее. Например, прокрался бы в мою комнату со шприцем в руке и улыбкой, больше похожей на оскал. Я не верила, что Владимир сфокусировался целиком и полностью на проблеме Ольги и экспериментах над Ником. Если изменения внутри меня дали доктору такой прорыв, кто мог быть уверен в том, что Владимир не примется искать лекарство для жены, продолжая менять меня?
Представив вновь картину со шприцем, я передернулась и твердо решила оставить попытки заснуть. Включила свет и принялась сверяться со списком домашних заданий. Алгебра по-прежнему ждала своего часа. Если какой предмет и давался мне нелегко, то им была именно алгебра. Но делать нечего, я пропустила довольно много занятий и теперь с трудом наверстывала упущенное, думая совсем о других вещах. Хорошо бы снова проникнуться к учебе, пока есть время, и подтянуть оценки к концу четверти.