Я забежала в первую же свободную кабинку, бросила рюкзак к стене и опустила крышку унитаза. Забралась на поверхность, притянула к себе ноги и горько разрыдалась от обиды, ведь не сделала ничего плохого. Я просто дружила со Стасом. И пусть по-своему, он мне нравился. По-настоящему, как парень может нравиться девушке, но никогда, никогда я бы не стала уводить его, боясь стать похожей на героинь драматических сериалов, что презирала. На чужом горе своего счастья не построишь, да и к тому же, разве не ценнее сама возможность находиться рядом с важным для тебя человеком, чем сделать глупость и утратить дружбу навсегда? Я чувствовала границу, которую не должна была переступать, и удерживалась у самого края, однако это не помогло.
Все рассыпалось на части. Нормальная жизнь, которую я рисовала в сознании, отдалялась все дальше, а отчаяние внутри ломало последнюю надежду на лучшее. Страх шептал, что отец может не очнуться сегодня или через неделю, оставив меня на месяцы в ожидании, которому не будет конца. Сердце только затягивало рану, которую оставило за собой предательство Ника, а в спину тотчас воткнули новый сверкающий клинок, откуда я не ждала. Должно быть, Татьяна понимала, что я не стану играть по ее правилам, и решила предпринять низость, лишь бы отдалить меня от Стаса, а еще лучше – заставить бежать из школы, поджав хвост, ведь защиты ждать неоткуда.
Удивительно, как точно одноклассница подгадала время. Произошедшее с отцом не было публичной информацией, зато совпадение отлично играло на руку Татьяне. Интересно, она хотя бы задумывалась, какие последствия могут быть, если распустить подобный слух о дочери уважаемого в городе человека? Вряд ли. В конце концов, с деньгами, которые водились, по слухам, в семье Ростовой, и из ситуаций похуже можно было выйти сухим из воды.
До конца перемены я просидела в женском туалете в слезах, размышляя над ситуацией. Дождавшись звонка на урок, я осторожно приоткрыла дверь и, убедившись, что никого нет, пошла к умывальнику. Холодная вода неприятно пощипывала кожу, пока я смывала с лица остатки слез. Подняв глаза к зеркалу, я уставилась на собственное отражение и почувствовала жалость к девочке, что смотрела на меня раскрасневшимися и опухшими глазами. Сколько бы раз еще я ни сполоснула лицо, краснота не уходила. Люди все равно заметят след от обиды, которую нещадно нанесли острые языки, и с этим придется жить.
Как бы я хотела просто взять и уйти. Собрать вещи и больше не возвращаться. Чтобы меня забыли здесь как прошлогодний снег, но я уже знала по истории с больницей, что горожан Ксертони хлебом не корми, дай новую сплетню, которую можно сладко смаковать, пока под руку не подвернется новая. Я превратилась в поставщика качественных историй для местного увеселения: то в город возвращается чужачка, чья мать сбежала от уважаемого полицейского, то девчонка благодаря связям получает место в престижной гимназии, следом еще попадает в неприятность рядом со школой, а теперь это. Столько, сколько со мной случилось в маленьком городишке за три месяца, не испытывал ни один ксертонец за всю жизнь. И ведь перечисленное – только верхушка айсберга того, что в действительности произошло.
Соблазн уйти домой был силен, но я понимала, что стоит вернуться, как я проиграю Татьяне, которая будет радостно наслаждаться моими муками. Расплакалась и ушла – лучшее доказательство для подкрепления слов неудавшейся подруги. Бегут с корабля лишь тогда, когда тайное стало явным, а спасательную шлюпку уже спустили на воду. Так не пойдет.
Понадеявшись, что все слезы уже пролиты, я собралась с духом и пошла на урок биологии, готовая терпеть мерзкие сплетни. Мне бы сдержаться и не реагировать у других на виду, и тогда, быть может, злые сплетники замолчат. Это неплохо работало в прошлой школе, где только ленивый не тыкал мне в лицо тем, что я не такая, как они. Большинству девчонок казались странными мои интересы и вкусы, да и к совместным походам по магазинам и нанесению макияжа из пробников в торговом центре я не питала никакой страсти: мало ли сколько этот тюбик стоит здесь открытым и сколько рук наносили крем на лицо грязными пальцами, что еще пару минут назад касались эскалатора. Вот где он прячется, настоящий рассадник зла и бактерий, – в косметическом отделе.
В кабинете вовсю кипела работа. Учитель Бобылев выписывал у доски новые термины, а одноклассники едва успевали поднимать от тетрадей головы, пытаясь поспеть. Место рядом со Стасом пустовало, дожидаясь меня, я тихонько прошмыгнула через весь класс, бросив учителю короткое «извините», и села на место.