Стоило неимоверного усилия заставить себя отвернуться. Я вытянула руки перед собой и опустила голову вниз, к коленям. С силой запустила пальцы в приборную панель. Пластик оказался таким мягким на ощупь, что кончики пальцев погружались все глубже, будто и не было никакой преграды.
Диана тронула переключатель, и послышались тихие щелчки включенного поворотника. Машина вильнула вправо и мягко остановилась.
Скрипящий звук от соприкасания кожи с кожей: Диана переключила передачу. Лишь тогда я позволила себе сорваться с места. Нужно было выбраться из салона, и срочно. Суетливо я отстегнула ремень безопасности и, не помня себя, толкнула дверь автомобиля.
Ноги несли меня в лес, я утопала в глубоком покрове снега и нарушала его девственную гладкость – здесь не ступала нога человека. Нужно было убираться отсюда. Подальше от Дианы. Подальше от ее крови. Живительная жидкость, наполняющая тело Смирновой, звала меня, и пусть всего на мгновение, но идея поддаться на сладкое обещание показалась мне не такой уж плохой. Разве такое возможно? Неужели оборотням тоже нужна кровь или всему виной яд, что я принимала последний месяц?
Внезапно лес расступился, и я вышла на узкий островок перед серыми жилыми домами. Вдоль края очищенного от снега тротуара плотно стояли припаркованные машины. Назад идти было нельзя, и я продолжила двигаться в неизвестном направлении, сама не зная, когда остановлюсь. Важно было только одно: уйти от Дианы как можно дальше, пока не пройдет это чертово чувство.
Тук-тук. Тук-тук.
Нет! Неужели она меня догоняет?
Тук-тук. Тук-тук.
– Не приближайся! – крикнула я так громко, как смогла, и надеялась, что Смирнова послушается.
Я обогнула ближайшее здание по периметру, прошла во внутренний двор и наткнулась глазами на дорожный указатель с подсветкой: улица Адмиралтейская, дом 23. Тяжелая железная дверь ближайшего подъезда была гостеприимно распахнута. Не сбавляя шаг, я направилась туда. Кто-то подложил осколок бетонной плиты, заткнул им зазор между краем металлической рамы и землей, не позволяя двери захлопнуться. Поспешно я выбила ногой преграду, лишая Диану возможности подняться за мной, и скользнула внутрь. За спиной раздался оглушительный грохот.
Тук-тук.
Тук-тук.
Я бежала по ступенькам вверх, переступая через одну, и то и дело хваталась рукой за перила, чтобы оттолкнуться. Первый этаж, второй, третий. Быстрее, выше.
Тук-тук.
Казалось, звук стал тише. Добравшись до последнего этажа, я наткнулась на дверь из тонких металлических прутьев. Продетый через узкое кольцо рядом с ручкой, на двери висел тяжелый замок. Я дернула и убедилась – закрыто. Что же делать? Нельзя попадаться никому на глаза. Не сейчас. Не в таком состоянии.
Тук.
Я обхватила замок ладонью и хорошенько сжала. Блестящая серебристая петля лопнула.
Бежать! Бежать наверх, на крышу!
Два точно таких же, как во всем подъезде, пролета, а следом за ними – крутая проржавевшая лестница с узкими ступеньками. Когда последнее препятствие было преодолено, я наконец оказалась на крыше, закрыла за собой дверь и прижалась к ней спиной, готовясь сопротивляться до последнего, лишь бы не подпустить к себе незваного гостя. С крыши мне никого не достать, а тяжелая металлическая дверь – отличный способ разделить хищника и жертву.
Воздух превращался в пар с каждым выдохом, но я не чувствовала холода. Тело настолько разгорелось от недавнего забега, что мной можно было обогреть комнату.
Лишь добравшись до верха, я смогла перевести дыхание. Усталость резко завладела мной, а слезы подступили к глазам то ли от ветра, то ли от полного отчаяния.
Послышался хруст, и ноги подкосились. Безвольно я упала на холодную поверхность и ощутила кончиками пальцев шершавое и в то же время мягкое покрытие. Казалось, стоило запустить в нее руку да нажать сильнее, и поверхность поддастся, точно песок, обволакивая кость по форме тысячей крошечных сфер.
Я подняла голову к небу, отпуская слезы, и прежде чем пелена заволокла глаза, увидела, как красиво расступаются облака, уступая место на небосводе полной луне. Полнолуние. Ну, конечно.
Новый хруст заставил позвоночник выгнуться. Все произошло настолько резко, что я не успела осознать, как по инерции голова опустилась к полу. Я видела перед собой черноту настила на крыше, а также то, что когда-то было моими руками, – сейчас от моих плеч тянулись лапы зверя. Порыв ветра потревожил мой густой мех. Лунные блики переливались на нем при каждом моем движении.
Хруст.
А ведь отец предупреждал. Надо было остаться дома. На дне открытых дверей я толком ничего не услышала, увлеченно размышляя о других проблемах. Самой от себя смешно. И когда важное стало таким второстепенным? Скажи мне в зале ректор, что я никогда не поступлю в Ксертоньский государственный, – это бы не ранило так сильно, как четыре коротких слова в сообщении от Стаса. «Мне никто не нужен». Вот так просто. Хотела бы я сказать то же самое, но сердце не обманешь. Оно уже насытилось болью после ошибок, что следовали одна за другой, не давая продохнуть.